Умер Сергей Юрский

@темы: Актёры, Прощание

---

Молодцы китайцы!

04.02.2019 в 16:38

Пишет  Шано:

03.02.2019 в 08:50

Пишет  Sindani:

*взвыла
Что такое надежда? Помимо того, что надежда это неудачливая уродливая сестра простодушной глупой веры.
Надежда - это, например, вот это:

"На острове Буби, лежащем между 10 градусами 36 минутами 30 секундами южной широты и 141 градусом 35 минутами 6 секундами восточной долготы, английское адмиралтейство распорядилось заготовить для людей, претерпевших крушения разного рода, ящик для писем. Возвышающаяся здесь мачта с развивающимся на ней британским флагом. У подошвы мачты расположен осмоленный бочонок с надписью Post office - это ящик для писем. В нём находятся чернила, перья, бумага, книги и мешочек, в который можно опустить то, что найдут нужным написать. Морякам всех наций предлагается записать здесь всё, что они могут сообщить о Торресовом проливе".
1866 год.

В этом почтовом ящике и есть вся надежда людей, могущих сообщить что-то о Торресовом проливе, в котором они потерпели крушение.
В одном из писем рассказывалось, что французский трёхмачтовый "Сен Поль", вышедший из Гонконга в июле 1858 года, потерпел крушение с двадцатью членами экипажа и тремястами семнадцатью китайцами-пассажирами на борту, сев на рифы в Луизиадском архипелаге. Оставив 317 китайцев, предназначавшихся для работы в золотых шахтах Австралии, на берегу, "имевшем явные признаки наличия поблизости людоедов", экипаж с капитаном в спасательной шлюпке решились достичь Австралии.

Уцелело в этом приключении шесть человек, включая капитана. Повезло.

Капитан постоянно волновался о робких китайцах, оставленных среди явных признаков наличия поблизости людоедов. И на британском "Принце Датском" вернулся, чтобы собрать свидетельства очевидной гибели пассажиров.

Китайцы были по большей части наркоманами. Долго объяснять специфику второй опиумной войны. Похватали на австралийские рудники кого бог послал в притонах Гонконга.
Китайцы всего боялись всю дорогу. Когда их оставляли, плакали и всё такое прочее. Кровью сердце даже моё. Надежды у китайцев не было никакой. Они и слова такого не знали.

Британская морская пехота, высадившись на людоедский берег, первым делом обнаружила следующее: "китайцы, предоставленные сами себе и оставленные цивилизацией, одним из тех чудесных изобретений, на которые наводит только нужда, - эта мать всех изобретений, - придумали добывать пресную воду при помощи импровизированного дистиллирующего снаряда, устроенного из больших морских раковин и концов медных рукояток, употреблявшихся на погибшем "Сен Поле". Кроме того, китайцы, подкопали два огромных дерева и устроили резервуар для хранения дождевой воды. Вскоре они стали лепить из удачно найденной здесь глины сосуды, которые обжигали в сложенной из кирпичиков печи. Опасаясь нападения кровожадных людоедов, пассажиры "Сен Поля" сделали изрядный запас пороха, употребляя уголь с "Сен Поля", селитру, выпариваемую из собственной мочи и серу, куски которой валялись достаточно повсеместно. "Из медных трубок, обмотанных для прочности расплетёнными канатами, китайцы смастерили себе весьма неуклюжие ружья, выстрел из которых могли осуществить только три человека разом. На спине первого устанавливалась труба, в которую забивали истолченный порох и гвозди, второй китаец осуществлял прицеливание, а третий товарищ с помощью раскаленной головни, подносимой к просверленному единственным шилом запальному отверстию, осуществлял сам выстрел, сметавший до пяти-шести нападавших первое время аборигенов". Батарея из весьма неуклюжих ружей, система управляемого огня, подкреплялась глиняными гранатами с запалом на пять секунд горения. Жир черепах обеспечивал ровное горение фитиля. Батарею свою китайцы установили напротив входа в залив и топили пироги обалдевших каннибалов. Блокада.

Дальше китайцы открыли перед людоедами прелесть азарта, обучив островитян в игру, известную как "три листа".
Свиней и крупных мясных крыс китайцы методично засаливали в ямах, чтобы выменивать у аборигенов на пух и красивые перья гнездящихся и перелётных птиц, из которых делали накидки для кровожадных вождей".

Когда спасательная экспедиция ворвалась в ближайшую деревню, она нашла там действующий солнечный телеграф, передающий на другие острова сигналы об открытии рынка".
Значит перемоглись с опиума-то. Стресс-терапия и полноценное питание на свежем воздухе.

Слава богу, что англичане спасли всех китайцев. А то неизвестно, чтобы китайцев бы ждало среди коварных людожоров. Банкинг, мобайлинг и сеть закусочных, не иначе. К моменту спасения количество китайцев увеличилось до 438 человек. За счёт культурных связей с местным людоедским населением.

Главное ведь что? Надеяться на спасение, молиться, вспоминать любимую и грести в сторону Австралии! Оставляя трогательные письма в ящиках надежды, установленных Британским адмиралтейством. Под парусом-то вера помогает, любовь не гаснет, руки крепнут, спасение неизбежно, как нам всем прекрасно известно. Главное - прочь от негостеприимных берегов с очевидными следами присутствия каннибализма и бескультурья всякого.
(с)www.facebook.com/john.shemyakin/posts/249509881...

Узнаю брата Колю!!!

@темы: Это было недавно, это было давно, Китайское, Перепост

---

Жизнь как она есть

На улице установился минус, и я надеюсь, что это конец капели в нашей магазинной столовой и прилегающем к ней коридоре, которая началась через пару дней после потепления. Вроде бы что-то там чинили в прошлом году, да всё без толку. Что будет весной, боюсь даже думать.
Дома тоже водные проблемы - достали засорения труб. В них регулярно выливаются порции "кротов", и даже помогает - на некоторое время. А потом всё начинается сначала. Вот и теперь, стоит пустить воду в раковину, как начинает наполняться ванна. Снизу, через слив. Запах мерзкий.
На работе грозятся ввести индивидуальные продажи. Мне было любопытно, а как это достижимо чисто технически? Ведь книжный магазин - не магазин электроники, где продавец выписывает каждую покупку. Оказалось - мы сами должны на бумажке от руки выписывать, какие книги мы покупателям выдали. Интересно, а если я подвела покупателя к шкафу, он сказал "спасибо, дальше я сам" и полтора часа рылся в книгах - это считается за индивидуальную продажу? И я должна стоять рядом с ним, чтобы не пропустить, так что он в конце концов возьмёт, и возьмёт ли вообще хоть что-то? Ну бред же.
Вот так и живём.

@темы: Дела домашние, А тем временем на службе

---

Императрица Китая

Китай, VII век, династия Тан. Юная У Ру И входит в гарем императора Тай-цзуна. У Ру И простолюдинка, дочь преуспевшего торговца, и по положению стоит ниже большей части остальных наложниц. Но она очень красива, умна, талантлива, целеустремлённа и полна решимости добиться любви императора. Она ещё не знает, что судьба уготовила ей куда больше, чем она мечтала. У Ру И предстоит стать возлюбленной двух императоров, получить титул императрицы, в конце концов вознестись так высоко, как не удавалось ни одной женщине в истории Китая ни до, ни после неё, и пройти по пути к негаданному величию через многочисленные испытания и потери.



Каюсь, этот сериал я смотрела на перемотке. Когда я только наткнулась на его описание, у меня загорелись глаза. Единственная женщина-царствующий император! Выдающаяся во всех отношениях личность. История, политика, интриги, преодоление и становление. И первые серий двадцать мне было вполне интересно. Гаремная жизнь и нравы во всей красе, пышные наряды, красивые интерьеры, ожидаемые интриги в количестве. Беда только в том, что жизнь в гареме Тай-цзуна я воспринимала исключительно как прелюдию к основному сюжету, и с нетерпением ждала, когда же начнётся настоящее действие: когда же старый император умрёт, уступив место своему сыну, по уши влюблённому в героиню, и начнётся наконец её сорокалетнее правление, сперва из-за спины мужа, а потом и самостоятельно. Но прошли двадцать серий, тридцать, сорок... а Тай-цзун на экране всё жил и здравствовал, У Ру И всё так же боролась за его любовь с соперницами, и стало ясно, что гаремные интриги создателям сериала интереснее политики. И стало мне откровенно скучно, не смотря на то, что героиня то и дело оказывалась в различных переделках, приводивших её на край гибели. Приводивших, приводивших, да так и не привёдших. Сюжет бегает по кругу: император её то любит, то не любит, то снова любит, враги, сменяя друг друга, строят козни, но героиня остаётся непотопляемой, попутно происходят ещё какие-то события - борьба принцев за место наследника, война, мятежи, покушения... Но всё это вводится в сюжет лишь затем, чтобы У Ру И могла принять во всём этом участие. Главное - её великая любовь с Тай-цзуном, а всё остальное имеет значение лишь потому, что придаёт ей остроты, не давая будущей У-Хоу почить на лаврах.
Где-то серии с пятидесятой (а всего их 82, если что, хотя есть варианты на 76 и на девяносто с чем-то), когда Тай-цзун наконец всё-таки отправился в мир иной, действие стало пободрее: событий-то ещё много, а уместить их надо в сравнительно небольшой объём. И в результате сюжет заскакал галопом по Европам. Хоп - и героиня беременна; хоп! - и она уже родила; хоп! - и у неё уже двое. Хоп! - где-то между сериями прошло ещё лет пятнадцать-двадцать, и её дети уже взрослые. Под конец происходящее стали давать и вовсе уж крупным крупным помолом - если на соперничество с Драгоценной наложницей Тай-цзуна и на подковёрную возню его сыновей была потрачена вся первая половина дорамы, то на последнюю конкуренту императрицы и грызню её собственных сыновей ушло серий пять от силы. Но даже в таком цейтноте создатели ухитрялись лить воду. Вот уже, казалось бы, У Ру И на вершине, она императрица и вполне официальная соправительница императора, всех врагов превзошла, всех соперниц пережила, даже с императорским дядюшкой, старым перестраховщиком, долго и упорно её выживавшим, ухитрилась помириться перед его смертью. Но до конца осталась ещё полдюжины серий, и надо их чем-то заполнить - ну не государственными же делами, в самом деле? А семейно-гаремные разборки уже исчерпались. Ну ничего, вытащим, как туз из рукава ещё одну неожиданно обиженную на героиню девицу, и пусть она позлодействует, чтобы императрице было чем заняться.



У Ру И первых двух третей дорамы - ну прямо мать Тереза. И добрая она, и любящая, и всех понимающая, и всегда готова протянуть руку даже сопернице, и истинной сущности заклятых подружек в упор не замечает, и власти-то она не хочет, а хочет только любви. Нет, я вполне готова поверить, что рассказы о жестокости и подлости реальной У-Хоу можно смело делить на два, ибо писались оные рассказы мужчинами-конфуцианцами, горько обиженными, что женщина сумела встать над ними, да ещё и преуспеть при этом. И ясно было, что в дораме её облагородят, потому что как же иначе зритель будет ей сопереживать? Но создатели перестарались, ИМХО. Будь она действительно такой девочкой-цветочком, какой показана в сериале, её бы съели ещё в гареме, и не было бы никакой великой правительницы. Героиня и тут-то выплывает лишь благодаря исключительному везению и столь же исключительному благоволению императора, простившему ей даже участие в мятеже против собственной персоны (куда её, разумеется, втянули против её воли, сыграв на её доброте и благородстве, да ещё и оклеветав). Потом Ру И под действием обстоятельств всё же стервенеет, но не до конца - благородство по-прежнему изрядно мешает ей жить, она всё-так же всегда готова помочь и до определённого предела простить, за что регулярно огребает чёрную неблагодарность. И в гарем-то она возвращаться не хотела, и осталась-то там только для того, чтобы отомстить за своего погубленного ребёнка, и с дядей нового императора сцепилась потому, что тот сам на неё бочку катил, а она лишь защищалась, и каждый новый шаг к власти делала из-за того, что её в этому вынуждали...
Зато норму стервозности с лихвой выполняют и перевыполняют другие дамы. И если Драгоценная наложница изначально заявлена как злодейка, а Добродетельная, хоть и кажется поначалу доброй, но всё же видно, что она - вещь в себе, то с разворотами на сто восемьдесят тех героинь, что сперва представлены как подруги героини, создатели слегка переборщили. И если императорской сестрице Гао Янь хотя бы прописали более-менее нормальную мотивацию - хотя насколько она двинутая на всю голову, осознаёшь далеко не сразу, - то превращение подруженьки Сю буквально за одну серию из милой девочки в злобную, ничем не брезгующую интриганку и даже убийцу было всё-таки уж слишком резким, и не то, чтобы совсем не мотивированным, но лично мне этой мотивации не хватило. Охотно верю, что такое возможно, на почве ревности и соперничества, но, ИМХО, стоило бы растянуть этот процесс на подальше, чтобы накопилась критическая масса обид. Не говоря уж о том, как резво с места в карьер та принялась строить многоходовки, хотя до тех пор никаких талантов по части интриганства не демонстрировала. Да, нам дали намёк, что у Сю Хуэй голова хорошо работает, сделав её отличным игроком в го, но героиня-то по сюжету играет на вполне сопоставимом уровне, а ей, чтобы научиться интриговать, понадобилось куда больше времени.
Мужчинам в этом смысле повезло больше. Если из более-менее значимых женских персонажей, не считая саму Ру И, не стервой были разве что старая няня да несчастная прислуга Лю, ставшая невинной жертвой разборок между героиней и императрицей Ван (во всяком случае, сходу больше никто не вспоминается), то у мужских куда больше тех, кто при всей неоднозначности вызывает симпатию и сочувствие. Тот же императорский дядюшка Чжансунь - да, враг, и тоже не из брезгливых, но человек честно старался не для себя, а ради блага государства. Или принц У, самый благородный из сыновей Тац-цзуна. Единственный, не считая собственно Чжи Ню, будущего императора Гао-цзуна, кто отказался от мятежа ради трона, честно служил отцу и, судя по всему, собирался так же честно служить брату, но все эти интриганы, непременно желающие кто запихнуть его на трон, а кто не допустить этого, беднягу доконали. Жаль, неплохой был человек, а на фоне придворного гадюшника так можно сказать, что и очень хороший.
Хотя самый положительный персонаж - всё равно явно целиком вымышленный друг детства У Ру И, притянутый за уши ради увеличения хронометража. Так что немудрено, что продержался бедняга всего десяток серий. Но хоть умер красиво. А почти в самом конце появляется судья Ди! Правда, ненадолго, и развернуться ему не дают.
Резюмируя - красивая, но излишне растянутая мелодрама, интересная тем, кто любит любовные страсти-мордасти. Любителям истории и приключений можно особо не беспокоиться - с историей там обошлись достаточно вольно, а приключения хоть и есть, но теряются на фоне перманентного выяснений отношений.



Р.S. Заглянула в фильмографию Фань Бинбин, исполнительницы главной роли - оказывается, я её уже видела в "Люди икс: Дни минувшего будущего"! Правда, в таком виде, что узнать её было довольно сложно - она там играла Блинк, она же Моргуша. Вот она:

@темы: Дорамное

---

Дитя луны

Продолжаю свой Гакто-марафон.
Альтернативная Земля. В результате накрывшего то ли весь мир, то ли только Азию экономического кризиса вымышленный город Малеппа наполнен беженцами из всех стран региона. Власти бессильны, на улицах царят разруха и криминал, и люди выживают как могут, естественным образом сбиваясь в стаи по национальному признаку. Однажды Шо, сирота-японец из шайки малолетних воришек, встречает странного человека по имени Кей. У Кея есть особенность - его кожа, попав в прямой солнечный свет, начинает дымиться и обугливаться, а пробыв на свету достаточно долго, и вовсе может загореться. Кроме того он пьёт кровь - ну да, Кей самый обыкновенный вампир. Незадолго до этой встречи Кей потерял старшего товарища, который, устав от упыриной жизни, не стал с рассветом прятаться от солнца и сгорел. Кей пребывает по этому поводу в расстройстве и депрессии, но встреча с не испугавшимся его истинной сущности мальчиком даёт ему новый стимул к жизни.
Проходит несколько лет. Повзрослевший Шо предводительствует бандой, в которую входит и Кей, но теперь они промышляют не воровством, а грабежами, грабя награбленное другими бандитами. Во время одного из таких налётов они встречают парня по имени Сон, который тоже явился в логово соперничающей банды, но не для грабежа, а с благородной целью отомстить за свою изнасилованную сестру. Поскольку добыча весьма зубаста, ребята решают объединить усилия, и у них всё получается: Шо с компанией добывают деньги, Сон всаживает пулю в насильника. После этого между Соном, Шо и прочими завязывается дружба, тем более, что сестра Сона Ю Чи нравится и Шо и Кею, хотя сама явно предпочитает Кея. Однако идиллия длится недолго. Обиженные конкуренты устраивают ответный визит, во время которого один из друзей Шо погибает, а бросившийся за защиту остальных голодный Кей срывается и выпивает кровь из нападающего на глазах у всех.
Проходит ещё с десяток лет. Ю Чи выходит замуж за Шо, у них рождается дочь. Заматеревший Шо в нескончаемой войне банд отвоёвывает неплохой кусок территории. А вот Сон оказывается в той самой конкурирующей банде, чего Шо ширину не может простить, обвиняя в предательстве. Кей же исчез, неизвестно даже, жив ли он вообще. Но однажды, когда Шо потеряет всё, эти трое снова сойдутся лицом к лицу, и ничем хорошим эта встреча не кончится.



Как заметила одна зрительница в отзыве к этому фильму: отчего срывает крышу герою американского или европейского боевика? У него убили сестру/жену/дочку/любимую собачку... (Последнее после "Джона Уика" уже и не шутка.) А от чего срывает крышу герою японского боевика? У него убили всех. Когда убили кого-то одного, он запишет в книжечку и оставит на будущее. А вот когда убили всех, тогда он пойдёт и тоже убьёт всех. А потом сделает сэппуку.
Не берусь судить, справедливо ли это высказывание для японских героев в целом, но герою Гакта вполне соответствует - Шо действительно терпит до последнего, после чего идёт убивать и героически умирать от пули бывшего друга. Но сравнение с боевиком всё же не совсем к месту, потому что это не боевик. И не криминальная драма. И не мистика-фантастика, не смотря на наличие вампира. И не мелодрама, хотя к последней, пожалуй, ближе всего, по настрою и количеству стр-раданий. Я вообще затрудняюсь определить жанр этого кино. Это японский фильм - красивый, атмосферный, не боящийся показаться даже пошлым с этим перманентным раздиранием страстей в клочья. И вот этот постоянный надрыв на ровном месте, признаться, несколько портил впечатление от неплохой, в принципе, картины. То ли это я стала такая чёрствая, то ли это создатели перестарались, но порой я начинала хихикать в тех местах, где, по мысли сценариста, мне, видимо, следовало бы плакать.
В сценаристах, кстати, ходит сам Гакт. Не знала б - поклялась бы, что чувствительная девица написала.
Обе главные роли - Шо и Кея - играют поп-идолы японской эстрады, Гакт и некий Хайд, правда, о втором я не знаю ровным счётом ничего. Однако готова держать пари, что в японском фандоме о них существует тонна слэшных фиков, как по персонажам, так и по исполнителям, и будь этот фильм попопулярнее у нас, и у нас эта тонна тоже была бы. Потому как - ну напрашивается. Уж на что я не слэшер, но поистине этим двоим только поцеловаться на камеру и осталось. Не скажу с уверенностью, имели ли в виду создатели что-то подобное, но привязанность парочки друг к другу уже явно выходит за рамки здоровых отношений, балансируя на грани болезненной зависимости. Кей у нас при этом - страдающий вампир. Страдает из-за того, что вынужден пить кровь, чтобы жить. Пьёт и страдает, страдает и пьёт. Ещё он страдает и-за того, что портит жизнь Шо, и из-за того, что Шо когда-нибудь умрёт, и он снова останется один. А Шо страдает, потому что страдает Кей. А потом - потому что Кей его бросил. А остальная банда страдает, потому что Шо страдает по Кею, вместо того, чтобы страдать думать о них. Вот такая подобралась компания страдальцев, к концу плавно перевращающаяся в компанию смертников-суицидников.



И ещё кстати - зря я на Гакта бочку катила в "Знамени самурая". У меня к нему есть претензии как к сценаристу, но то, что он написал, он отыгрывает вполне нормально, если не считать некоторой театральности, вообще, видимо, свойственной японскому кино. Так что, похоже, выпучивать глаза, принимать картинные позы и цедить слова по чайной ложке в час в роли Уэсуги было требованием режиссёра, уж не знаю, зачем тому это понадобилось. В "Дитя луны" от всего этого нет и следа (при том, что здешний гактовский персонаж - тоже изрядный позёр), хотя снималось оно даже раньше, чем "Знамя". Впрочем, далеко не все со мной согласны, ибо в каждом втором прочитанном мной отзыве на фильм отмечается паршивость игры Гакта. При этом иногда его противопоставляют Хайду, который вот, дескать, действительно умеет играть, а иногда категорично заявляется, что обоим противопоказано сниматься хоть в чём-нибудь, длиннее музыкального клипа.
Про остальных актёров сказать, в общем, толком и нечего, они исполняют роль массовки для этих двоих. Запомнился разве что Сон, своей симпатичной физиономией и ролью, которую сыграл в судьбе главных героев, и Чжан, основной антагонист фильма, да и тот лишь своей неожиданной и нелепой, ничем не мотивированной смертью. Ах, да, и ещё появившийся и почти тут же убитый брат Шо - сценой с рыбкой.
Тем не менее, как я уже сказала, фильм, в принципе, не плох. Тут, главное, зайдёт или нет та самая атмосферность, которую можно черпать ложкой, и если зайдёт - то уже, в общем, и не важно, что там происходит на экране, просто сиди и наслаждайся. То, что фильм никак не раскрывает своих же персонажей, кроме, разве что главной пары, да и тех как-то странно, что он прыгает по годам, ни черта не объясняя, что там было в промежутке (из-за чего Сон подался к бывшим врагам? Загадка), и в результате распадается на ряд слабо связанных сцен, начинает раздражать уже после просмотра. При всех своих хиханьках я переживала за героев и искренне желала Шо взять наконец пистолет и разделаться со своим врагом, забывая в запале, что Шо и сам - бандит и убийца, ничем от этого врага не отличающийся. Ну да, нам старательно подсовывают мысль, что не он такой, жизнь такая, но этот принцип работает в обе стороны, и нигде не сказано, что его врагам жилось слаще. "Не забуду, не прощу!" - рычит Шо, вспоминая убитого друга, и начисто забывая, как они сами с этим другом пред тем уложили не меньше десятка противников, причём напав первыми, не те к ним полезли. И личных счётов, в отличие от Сона, у Шо тогда ещё не было. Тем не мене Чжан как раз готов переступить через былые обиды и протянуть сопернику руку (на условии признания главенства, разумеется), но Шо - нет, он стоит в позе неправедно обиженного, хотя, казалось бы, если уж ты так дорожишь своими друзьями, не таскай их с собой на криминальные разборки.



Кстати, в третий раз - после просмотра я прочитала переведённое интервью Гакта про этот фильм, и с удивлением узнала, что главное в фильме, оказывается, не лезущие из всех щелей чуйства, не дружба, любовь, смерть и предательство, связывающие героев, а национальный вопрос. Дескать, Гакт хотел показать конфликт между коренными жителями-тайванцами (Маллепа находится где-то в Тайване) и понаехавшими в город из разных концов, так что Шо и Чжан не просто соперники, а носители разных идеологий - если для первого важны личные качества человека, то второй проповедует национализм. Как по мне, в фильме это вообще не чувствуется. Да, есть несколько упоминаний о всё прущих и прущих в город мигрантах, но всё как-то вскользь, внимание на этом не акцентируется. Так же как и не проговаривается с этой точки зрения сущность конфликта между Шо и Чжаном, не считая единственного диалога: "Это не твой город" - "А чей?" - "Наш!" Лично я, когда смотрела, поняла этот диалог просто: Чжан держит город по праву сильного, а молодой и борзый Шо пытается оттяпать у него кусок пирога, вот его и предупреждают по-дружески: парень, или уймись, или не обижайся, что цацкаться с тобой никто не будет. Не знаю, возможно для азиатских зрителей тема национальности звучит отчётливее за счёт каких-нибудь намёков и отсылок, которых я не уловила. Но я японца от тайванца на взгляд не отличу, и если убрать различие национальностей и сделать просто соперничество банд из соседних кварталов, в фильме ровным счётом ничего не поменяется.
Финал у картины открытый. Кей и наконец увампиренный им Шо сидят на берегу моря и смотрят на рассвет, и непонятно, решили ли они, как когда-то старший друг Кея, таким образом вместе уйти в вечность, или полюбуются ещё немного, да и пойдут себе в укрытие потихоньку. Судя по всему, время есть, смерть от света наступает далеко не мгновенно, и особой боли они при этом не испытывают (во всяком случае друг Кея, сгорая, не катался с воплями по земле, а проникновенным голосом читал стихи). Многие зрители, судя от отзывам, уверены в первом, но как по мне - смотреть на рассвет они отправились всё же в настроении отнюдь не суицидальном, да и Гакт в том же интервью заметил, что с этого момента начинается совсем другая история, так что, видимо, их смерть всё же не планировалась.

@темы: Кино

---

А, между прочим, Рутгеру Хауэру вчера исполнилось 75 лет

Одна из первых моих кинолюбовей. Здоровья, долгих лет жизни, и всего самого лучшего! А если ещё и снимется в чём-нибудь хорошем, то счастье будет полным.

@темы: Поздравления, Актёры

---

19.01.2019 в 11:38

Пишет  Шано:

Оригинал взят у в китайская грамота 1

Пять лет назад я опубликовал статью в журнале "Интеллектуальный форум" - по их просьбе написал большой текст об истории иероглифики и нынешнем положении дел с иероглифической письменностью. Статья вышла, но сейчас я решил  выложить её вновь. Использование Юникода означает, что в ЖЖ можно теперь приводить примеры в оригинальной графике, что я и делаю. Это (а также отсутствие ограничений по объёму), в свою очередь, дало возможность кое-что добавить в старый текст, так что он несколько вырос. Статья написана для неспециалистов, так что некоторые упрощения неизбежны, но они сведены к минимуму. Статья разделена на две части.

Прошлое, настоящее и будущее иероглифической письменности

Расширенный и переработанный вариант. Первоначальный вариант опубликован в журнале "Интеллектуальный форум", #13 (2003 год)


Первые связные тексты, написанные иероглификой на архаическом диалекте древнекитайского языка, относятся к XII-XIII вв. до н.э. Это означает, что китайской иероглифической письменности примерно три с половиной тысячи лет. Она – сверстница т.н. «синайского письма», которое стало родоначальником почти всех существующих сейчас алфавитных систем, она - много древнее любой используемой ныне письменности. При этом поражает стабильность иероглифики. Грамотный китаец без особого труда читает тексты двухтысячелетней давности. Общего смысла фраз он при этом обычно не понимает (если, конечно, специально не изучал древнекитайскую грамматику), но без труда опознаёт и произносит – в современном произношении – практически все встречающиеся в тексте иероглифы. Несмотря на почтенный возраст, иероглифика, скорее всего, просуществует ещё очень долго – несмотря на, казалось бы,  явные преимущества более простых в изучении алфавитных систем письма. В чем же причина приверженности китайцев (и некоторых соседних народов) иероглифике, почему она просуществовала почти без изменений так долго, какова ее культурная роль в прошлом и сейчас?

Мифы и полумифы иероглифики

Впрочем, перед тем, как попытаться ответить на эти вопросы, надо остановиться на некоторых мифах российского массового сознания, которые связаны с иероглификой. Точнее, это не столько мифы, сколько полумифы – все они, наряду с ошибками, содержат в себе и некоторые элементы правды.

Полумиф 1. Китайский иероглиф изображает слово. Это было верно примерно три тысячи лет назад. Когда иероглифика только создавалась, китайский язык был языком моносиллабическим, то есть все его слова были односложными. Поэтому изначально существовало чёткое равенство «иероглиф=слово=слог». Однако с течением времени ситуация изменялась. Где-то в I тыс. н.э. китайский язык начал меняться, в нём стали появляться многосложные слова. С течением времени таких слов становилось всё больше, причем почти все эти слова образовывались простым слиянием древнекитайских однослогов. Например, современное 戰爭 «чжань-чжэн» - «война» образовалось в результате слияния двух древнекитайских односложных слов: 戰 «чжань» («бой, сражение» и 爭 «чжэн» («конфликт, сражение»; современное слово «фо-цзяо» («буддизм» собрано из старокитайских слов «фо» (Будда) и «цзяо» (учение). Подобные примеры можно приводить бесконечно. Естественно, что для записи многосложного слова нужно несколько иероглифов – ровно столько, сколько в слове слогов. Так что иероглиф обозначает не слово как таковое, а нечто вроде слога-корня (или же служебного слова). Здесь и далее для удобства изложения я нарушу принятую практику, и буду в русской транскрипции отделять слоги-иероглифы друг от друга дефисом.

Многослоги появились примерно полторы тысячи лет назад, но в последнее столетие они стали возникать в огромных количествах. Когда в середине XIX века народы Восточной Азии стали знакомиться с новыми для них «западными» устройствами и институтами, обнаружилось, что для них в «иероглифических» языках нет терминов. В силу разных причин, подробно остановиться на которых здесь нет возможности, языки Восточной Азии, заимствуя сами предметы и идеи, обычно не заимствовали их западные названия. Вместо этого для новых явлений стали создавать новые названия. По сути, эти названия кратко описывали предметы, используя при этом старокитайские корни-слова. Например, телефон был назван «электрической беседой» – 電 話«дянь-хуа» (здесь и далее – северокитайское произношение, в других диалектах китайского, а также в японском, корейском и вьетнамском слова произносились иначе, но записывались теми же иероглифами ). «Демократию» перевели длинно: 民 主 主 義 «минь-чжу-чжу-и» - «[учение], главная идея которого – главенство народа», а вот университет назвали короче: 大 學 «да-сюэ» - «большая школа». Танк стал именоваться 戰 車 «чжань-чэ» («боевая повозка», а трамвай – 電 車 «дянь-чэ» («электрическая повозка». Не трудно посчитать, что в этих словах от двух («дянь-хуа») до четырех («минь-чжу-чжу-и») слогов и, следовательно, столько же иероглифов.

Полумиф 2. Иероглифы развились из рисунков и являются упрошенным изображением предмета или символа. Это верно, но в отношении всего лишь 4-5% иероглифов. Действительно, первые иероглифы представляли из себя рисунки-пиктограммы (так зарождалась письменность повсеместно). До сих пор в некоторых иероглифах угадывается их «рисуночное происхождение»: 人 жэнь человек или 木 му дерево. Однако довольно быстро обнаружилось, что все мыслимые предметы не перерисуешь. Ещё труднее обстояли дела с «глаголами» и «прилагательными» (кавычки здесь необходимы потому, что в древнекитайской грамматике в принципе не было частей речи в нашем понимании). Поначалу писцы попытались использовать сочетания уже созданных картинок, проявляя при этом немало остроумия и сарказма. «Человек» и «дерево», слитые в одном иероглифе, стали обозначать слово 休 сю «отдых» (где же и отдыхать в жаркой стране как не в тени дерева?). Соединённые в одном знаке символы для солнца 日 и луны 月 образуют иероглиф со значением "яркий" (明 мин). Изображение трех телег означает  轟 «грохот», а трёх женщин 姦  – «разврат».

Однако остроумия явно не хватало, и довольно быстро, где-то к X-XI вв. до н.э., древнекитайские писцы перешли к фонетическому принципу образования знаков. Им в этом помогла одна особенность китайского языка – обилие омонимов, то есть слов с разным значением, но одинаковым произношением. В русском языке омонимы – редкость. Классический пример – «коса», которая может означать и женскую прическу, и речной мыс, и сельскохозяйственный инструмент. В китайском даже в X в. до н.э. омонимов хватало (потом их стало ещё больше), так что писцы стали создавать новые иероглифы из двух элементов, которые сливались в единый знак, обозначавший одно слово-слог. Один из этих элементов представлял собой уже существующий иероглиф, произношение которого совпадало с произношением того слова, которое надо было записать. Другой же элемент – это детерминатив (в русской традиции его ещё называют «ключом», в английской – «радикалом», который как бы намекает на то, какое из нескольких слов с одинаковым произношением но разным значением имеется в данном случаев в виду. Если бы древнекитайские писцы выдумывали, например, иероглифы для трех русских слов, которые произносятся как «коса», они могли бы в одном случае добавить к фонетическому символу ключ «металл» - и получился бы сельхозинструмент, в другом – ключ «волосы» (коса-причёска), а в третьем – ключ «вода» (коса-мыс). Подавляющее большинство - не менее 90% - всех китайских иероглифов образовано по этой схеме и является не изменёнными рисунками, а своеобразными фонетическим символами, каждый из которых изначально обозначал слово-слог.

Приведём лишь один пример. Есть в китайском языке языке иероглиф 安, который означает "мир, спокойствие" и произносится "ань". Сам он часто толкуется как иероглиф символический  ("женщина" + "крыша" = "мир", но это, скорее всего - позднейшая народная этимология, и в действительности история у этого иероглифа, кажется, более сложная. Впрочем, нас сейчас интересует не это. Важно, что иероглиф 安 начал использоваться как фонетический элемент. В древнекитайском произношение слова "мир, спокойствие", которое записывалось этим иероглифом, реконструируется как *?an (вопросительный знак здесь заменяет похожий на него символ для обозначения существовавшей в древнекитайском "глоттальной смычки", который в большинстве случаев не будет отображён на мониторе). Иероглиф 安  стал весьма распространённым фонетиком. Его применяли в тех иероглифах, которыми записывались те слова, что в древнекитайском произносились одинаково или похоже  на *?an. Разумеется, в каждом таком иероглифе ключ-детерминатив был свой. Например, сочетание ключа 革 ("кожа" и фонетика  安 дало иероглиф 鞍, который означает "седло" (естественно, что седло делалось из кожи, а называлось в древнекитайском оно *?an). Сочетание ключа 手 ("рука" и того же фонетика 安 образует иероглиф 按 для слова со значением "нажимать", которое две с половиной тысячи лет назад тоже произносилось  как *?an. Наконец,  тот же фонетик 安 в сочетании с ключом 日 "солнце, день", дал иероглиф   晏 для обозначения слова "вечер", "время сумерек", произношение которого реконструируется как *?ens - не совсем одинаково, но весьма похоже (есть, кстати, и несколько другие реконструкции этих слов, но отличие там не очень большое и с нашей точки зрения им можно пренебречь).

Полумиф 3. Для того, чтобы быть грамотным, необходимо знать 10-15 тысяч иероглифов. Разумеется, чем больше иероглифов человек знает, тем лучше, но для жизни и работы более чем хватает четырех тысяч знаков – именно столько, по данным исследований, знает среднестатистический китаец с высшим нефилологическим образованием. Даже китайские филологи традиционной школы, которые держали в голове фантастические объемы текстов, редко знали больше 10 тысяч иероглифов. Кстати сказать, точное количество иероглифов не известно никому. Самый большой классический словарь (составленный в XI веке «Цзиюнь» включает в себя 53 тысячи знаков, самый большой из современных - 87 тысяч (правда, в это число включены и редкие графические варианты одного и того же иероглифа, своего рода орфографические отклонения, известные как «разнописи». Так всего иероглифов, вероятно, около 60 тысяч. Однако значение большинства этих знаков весьма далеко от потребностей обыденной жизни – вроде названия какой-нибудь части арбалета, использовавшегося в княжестве Ци в IV в. до н.э. или наименования племени, кочевавшего по Великой Степи пару тысяч лет назад. Неоднократно проводившиеся подсчеты показывают: примерно 90% среднестатистического текста состоит из тысячи самых распространенных иероглифов. Учитывая составной характер большинства слов (и практически всех специальных терминов), нет необходимости в том, чтобы знать совсем уж много знаков. Как уже говорилось, нет иероглифа, который обозначал «танк», а есть сочетание двух слогов-корней (и, соответственно двух иероглифов) 戰  «бой» и 車 «повозка», каждый из которых используется ещё во множестве иных терминов. Так, 車 «чэ» – «повозка» – входит в состав слов со значениями «поезд», «автобус», «бронетранспортер» (и многих, многих других). Это не означает, конечно, что иероглифика проста в изучении, но она, безусловно, проще, чем может показаться на первый взгляд.

В самом Китае с незапамятных времен иероглифика выполняла важную политическую функцию – она обеспечивала единство страны. Самая многонаселенная страна мира с давних времен состоит из множества очень разных регионов, жители которых говорят на «диалектах», которые в других местах, безусловно, считались бы совершенно самостоятельными языками. Впрочем, грань между диалектом и языком – вообще не лингвистическая, а социально-политическая (кто-то хорошо заметил по этому поводу: «диалект – это язык без армии и флота». В любом случае, семь больших диалектных групп, на которые распадается современный китайский язык, разошлись ещё в начале нашей эры, то есть они отличаются друг от друга больше, чем славянские или романские языки и, разумеется, совершенно не взаимопонимаемы (в устной форме). Однако единство диалектов с давних времен обеспечивает иероглифика. Иероглифы произносятся по-разному, но пишутся они одинаково. Увидев четыре иероглифа, которыми записывается фраза 我 是 學 生 «я – студент», пекинец произнесёт их как «во ши сюэ-шэн», а кантонец как «нго си хок-саан» (да ещё и в совершенно других тонах, которых в кантонском девять – вместо пекинских четырех!). Однако значение фразы останется тем же самым – ведь, как и в современном английском, в китайском слова не изменяются, и вся грамматика выражается служебными словами и суффиксами, а также порядком слов. Порядок слов в диалектах – примерно одинаковый, служебные слова – тоже (в том смысле, что записываются они одинаковыми иероглифами, хотя и произносятся по-разному).

Правда, в китайских диалектах есть и свои специфические грамматические конструкции, свои служебные слова, у которых нет соответствия в литературном языке. Однако этих конструкций не очень много, и воспринимаются они как просторечные. Носители диалектов при этом великолепно понимают и стандартную грамматику. Причина проста: китайские диалекты (фактически, «китайские языки» не имеют и никогда не имели своей письменности своей литературной нормы. Столетиями все сколь-либо образованные люди читали тексты на нормативном «общекитайском» (точнее, на двух его разновидностях – «высоком» вэньяне и «низком» полуразговорном байхуа). В каждой провинции иероглифы, входившие в эти тексты, произносились по-своему, но понимались совершенно одинаково. Именно иероглифика предотвратила возникновение в провинциях местного национального самосознания, для которого, надо признать, есть предпосылки. Иероглифическая письменность и тесно связанное с ней сознание культурного единства (и превосходства над «варварами» не дала единому Китаю превратиться в десяток независимых государств.

Иероглифы за пределами Китая

Впрочем, иероглифика распространилась и за пределы Китая, к его соседям. Распространение это происходило по двум каналам. Во-первых, распространялся древнекитайский язык,  вэньянь, который на протяжении полутора-двух тысячелетий являлся основным или даже единственным языком высокой культуры на огромном пространстве Восточной Азии. Во-вторых, иероглифика проникала в местные письменные системы, становясь их частью или определяя их развитие.

Во всех конфуцианских государствах Восточной Азии на протяжении многих веков государственным языком и главным языком науки и культуры был вэньянь – китайский язык конца I тыс. до н.э., на котором написано большинство классических текстов китайской (точнее, восточноазиатской) культуры, язык Конфуция, Мэн-цзы и Сыма Цяня. На протяжении тысячелетий все «серьёзные» тексты на огромном пространстве от Ханоя до Токио составлялись исключительно на этом наречии, которое постепенно стало отличаться от собственно разговорных китайских диалектов примерно так же, как латынь отличается от французского. Собственно говоря, в культурном отношении Восточную Азию можно определить именно как "регион, элиты которого с момента возникновения из государственности и до XIX века пользовались древнекитайским языком как основным или единственным средством письменного общения".

Конечно, со временем местные языки обзавелись и собственной письменностью: японский – в IX в., корейский и вьетнамский – в XV столетии. Японцы разработали два вида слоговой фонетической письменности, корейцы – алфавит, вьетнамцы – собственный, и довольно сложный, вариант иероглифики, с которого они перешли на латиницу уже в колониальную эпоху. При этом в Японии иероглифы утвердилось смешанное письмо, в котором китайские иероглифы использовались для записи корней, в то время как знаки обоих слоговых алфавитов применялись для записи грамматических показателей, прямых аналогов у которых в китайском не было. При этом японцы пошли по несколько необычному пути - они стали использовать иероглифы как в заимствованных из китайского словах, так и в словах японского происхождения, причём в последнем случае иероглиф использовался по своему значению. Так, иероглиф 山 "гора" используется в японском и для записи китайских заимствований, так и для обозначения японского слова яма , которое тоже означает "гора", но никакого отношения к китайскому слову для горы - шань - не имеет. Схожий способ письма получил распространение и в Корее - с той лишь разницей, что там иероглифами записывались только китайские заимствования.

Однако писание на местных языках, как правило, воспринималось как занятие легкомысленное и несерьёзное, полезное, в лучшем случае, для просвещения простонародья. В самом Китае примерно также относились к разговорному языку и к текстам на нём. Всё, что принадлежало к сфере высокой культуры и государственной идеологии, писалось только на вэньяне. В этом отношении он играл такую же роль, как и латынь в средневековой Европе. Сходными были и причины такого положения вэньяня – подобно латыни он был, в первую очередь, языком Священного Канона, то есть языком Конфуция и его ранних комментаторов. Впрочем, существовало и немаловажное отличие – если на латыни и говорили, и писали, то на вэньяне – только писали. В силу изменений в фонетической структуре, о которых здесь нет возможности рассказывать подробно, вэньянь с середины I тыс. н.э. в принципе не мог восприниматься на слух. Собственно говоря, его название в переводе с китайского и означает – «письменный язык».

Знание вэньяня на протяжении по меньшей мере полутора тысячелетий служило на Дальнем Востоке главным показателем принадлежности к цивилизованному миру. Строго говоря, разница между «варваром» и полноценным цивилизованным человеком в основном как раз и заключалась в том, что цивилизованный человек владел вэньянем и был в состоянии читать, понимать и интерпретировать тексты на этом языке. При всём своем известном высокомерии к «варварам», жители Восточной Азии не были расистами в современном смысле слова: если араб или перс, русский или индиец осваивали китайскую (точнее, общевосточноазиатскую) письменную культуру, они автоматически переставали восприниматься как «дикари», становились своими, и вполне могли рассчитывать и на государственную карьеру, и на вхождение в ряды интеллектуальной элиты региона. Примеров тому известно немало. Кто помнит, что выдающийся мореплаватель Чжан Хэ был выходцем из семьи этнических арабов?

Читая тексты на древнекитайском, и корейцы, и вьетнамцы, и японцы действовали так же, как и носители китайских диалектов: они произносили иероглифы по-своему. Как и у китайских диалектов, это произношение исторически восходило к собственно древнекитайскому, но весьма сильно от него отличалось. В древнекитайском языке, например, существовало слово 力 «сила», архаическое (середина I тыс. до н.э.) китайское произношение которого обычно реконструируется как *sleg. Его потомками являются современное северокитайское «ли», южнокитайское «le», корейское «рйок», вьетнамское «лыок». Как легко заметить, все эти достаточно непохожие слова являются развитием изначального произношения, и значение у всех у них одинаковое – «сила». Поэтому в старые времена образованный японец, встретившись с образованным вьетнамцем, доставали кисточку с тушечницей и начинали писать. Так же зачастую «разговаривали» друг с другом и китайцы из разных провинций. Для такого общения даже существовал специальный термин – «беседа кистей». Немало облегчало такие беседы единство литературного канона, ведь и вьетнамцы, и японцы учились по одним и тем же учебникам.

Эта ситуация означала, что труды вьетнамских философов без труда читались их японскими коллегами, а красоту стихов корейского поэта могли оценить на всем огромном пространстве от Эдо до Ханоя (правила стихосложения были общими и ориентировались, естественно, на древнекитайскую фонетику). Дальний Восток имел единую «высокую» культуру – как, кстати, и средневековая Европа. Разница заключается в том, что латинско-католическая Европа была сметена Реформацией почти пять веков назад, а распад восточноазиатской конфуцианской цивилизации произошёл только в последние полтора столетия.

Влияние иероглифики сказалось не только на элитах. Удельный вес китайских заимствований в современных языках Восточной Азии огромен – от 50 до 90 процентов (в зависимости от типа текста)! 

Чтобы не быть голословным и не слишком полагаться на абстрактную статистику, я поступил просто: открыл главный корейский новостной портал, скопировал первую фразу первого сообщения, а потом выделил слова китайского просхождения - красным цветом, а слова корейского происхождения - синим (чёрными остались грамматические показатели, а также слово "процент", заимствованое из латинского через английский). Картина вполне впечатляющая - и абсолютно  типичная: 내년 우리 나라 경제 성장률 전망치가 계속 추락하고 있다. 10~11월까지만 해도 3%대가 대세였지만 최근에는 국내 경제 연구 기관들도 1%대로 속속 낮추고 있다. В современной Корее иероглифика в последние десятилетия употребляется редко, так что китайские заимствования записаны в данном случае фонетическим корейским шрифтом, но заимствованиями от этого быть не перестают. Если бы корейцы и ныне следовали примеру японцев и по-прежнему широко пользовались бы смешанным, алфавитно-иероглифическим письмом, то эта фраза выглядела бы следующим образом 來年 우리 나라 經濟 成長率 展望値 가 繼續 墜落하고 있다. 十~十一月까지만 해도 3%대가 大勢였지만 最近에는 國內 經濟 硏究 機關들도 1%대로 續續 낮추고 있다 (кстати сказать, так иногда пишут и сейчас - хотя, прямо скажем, не в новостных порталах). 

Такой доли заимствованных слов не найти, пожалуй, ни в каких языках за пределами региона. Из китайского заимствована буквально вся общественно-политическая и почти вся техническая терминология. При этом только часть заимствований – древняя, многие заимствованных терминов появились в последние полтора столетия. Те самые «электрические слова» и «боевые повозки», о которых шла речь выше, попали во все языки Восточной Азии. Разумеется, северные китайцы называют телефон «дянь-хуа», корейцы «чон-хва», а японцы «дэн-ва» - по местному (северокитайскому, корейскому, японскому) произношению иероглифов 電 и 話, из которых это слово состоит. Строго говоря, большинство этих слов, хотя и именуется «китайскими», в действительности было собрано из китайских иероглифов в Японии, которая первой начала модернизацию и, соответственно, первой столкнулась и с «электрическими словами», и с «огненными повозками» (поезд), и с «собранием страны» (парламент), и с бесчисленным количеством иных устройств и явлений, для которых надо было находить какие-то названия. Поскольку иероглифика в те времена ещё сохраняла своё былое влияние, подобные описательные переводы-термины, впервые собранные  японскими переводчиками, обычно входили в обиход во всех странах региона.

Однако распространение этой «ново-иероглифической» лексики стало последним серьёзным успехом иероглифики, последним проявлением культурно-языкового единства региона. В конце XIX  века доселе единая иероглифическая культура начала распадаться, и каждая страна Восточной Азии выбрала свою собственную языковую стратегию и по-своему распорядилась общим наследием.

Продолжение - тут.

@темы: Это было недавно, это было давно, Всякое, Дела заграничные, Китайское

---

Сова, письмо приносящая

А сколько дублей на это потребовалось, о том умолчим.))

@темы: Звери, Ролики

---

Гэллинн, с Днём Рождения!

@темы: Поздравления, ПЧ

---

ППКС

Самооценка – любимая тема последних лет. Сегодня ее принято всячески поднимать и регулировать, списывая все неудачи на плохое отношение к себе. Если обратиться к термину, то самооценка – это представление человека о важности своей личности, деятельности среди других людей и оценивание своих качеств. Как ни крути, хорошая самооценка должна совпадать с мнением других. То есть не противостоять впечатлениям со стороны. Например, вы приходите в новую компанию и чувствуете, что вас не встречают аплодисментами и проявляют некоторое равнодушие. Хорошая самооценка дает сигнал, что все это в пределах нормы, вас видят первый раз и реакция закономерна. Плохая самооценка будет уязвлена, а внутренний голос начнет петь ей дифирамбы: мол, как они так могут – не заметить меня, уникального и красивого! Так же и на работе и в отношениях с родственниками. На работе вас могут ценить или не слишком уважать, а любимый муж – боготворить и считать лучшей женщиной на планете. В общем, адекватная самооценка все это воспринимает реалистично, а не скачет при слабом или сильном внимании.
При всей реалистичности хорошая самооценка независима. Да, вы видите оценки других такими, какие они есть, но тем не менее остаетесь в своем образе себя, не искажая реальность чужим мнением. При этом все комментарии по отношению к себе воспринимаете с пользой – не близко к сердцу, а как пищу для размышлений, как информацию, полезную для роста и саморазвития. Например, вы сталкиваетесь с негативной критикой на работе. Прекрасно. Самое время внимательно проверить, а как обстоят дела на самом деле: все ли вы сделали правильно или действительно где-то ошиблись? То есть наша самооценка служит неким фильтром, пропускающим поток стороннего оценивания через собственную программу. Мы не закрываемся от других, а, как говорится, фильтруем сказанное. Неадекватная самооценка обвита иллюзиями. Они служат для того, чтобы не признавать собственное несовершенство. В данном случае человек ощущает свое превосходство, чтобы защититься от реальности, но при этом зависим от одобрения людей. Ему легче думать, что он неприкосновенный и святой, что не допускает никакой критики. Но в то же время неадекватная самооценка хрупка и уязвима. Когда что-то идет не так, как вы хотите, энергия утекает, появляется агрессия, вы переживаете и ничего не можете сделать на пользу себе, не признаете реальный промах. Именно для избежания подобных взлетов и падений очень важно прийти к стабильности – когда энергии всегда достаточно для жизнедеятельности, когда вы не зависите от чужого «какой ты молодец», когда вы не нуждаетесь в чувстве эйфории. И вот только тогда между вами и социумом не будет противоречий и конфликтов. Не будет никаких врагов – вы просто перестанете ощущать превосходство над миром и обретете свободу и ощущение заземления, а не наоборот. Когда мы зависимы от чужого мнения, наша самооценка не в наших руках, а у всех остальных. То есть мы питаем себя не сами, а за счет других. Мы делаем что-то не для того, чтобы с удовольствием увидеть собственными глазами результат, а чтобы его увидели другие. Но ловушка в том, что другие могут и не замечать того, что вы делаете, – так вы начнете гоняться за теми, кто даст необходимое одобрение, а это уже похоже на попрошайничество. Самооценка в каком-то смысле про самоуважение. А оно является основой идентичности. Вы знаете, что представляете собой индивидуальную ценность, берете за себя ответственность, не подвергаете сомнению собственное право распоряжаться своей жизнью и обеспечивать свои потребности. Вот к чему нужно стремиться, если этого нет. Ярче всего неадекватная самооценка проявляется у девушек. Им совершенно не хочется смотреть на себя объективно, поэтому полярное отношение к себе от уродины до красавицы – частое явление. Современные женщины живут в мечтах, как правило о принцах. И совсем не думают про адекватность, потому что для достижения адекватной самооценки придется расстаться с иллюзиями и начать что-то делать.
Иллюзорная самооценка, зависящая от селфи и лайков, самая болезненная: одновременно завышенная и в два счета падающая.
Самовосприятие меняется в зависимости от настроения, а у женщин с нормальной самооценкой в зеркале всегда адекватное отражение того, что есть на самом деле, без иллюзорности, с принятием себя, но и четким пониманием того, что можно подправить. В зал пойти, например. И только в настоящем принятии себя можно себя и увидеть. Пока этого нет, вы так и будете то ненавидеть свое тело и кричать: «Какая же я толстая!» – то принимать все как есть и кормить себя пирожными. Это совсем не про любовь к себе, а про неадекватную самооценку. Что в итоге? Потребность бесконечно поднимать самооценку в современных реалиях искажена. Популярные тренинги и курсы на эту тему никогда не научат вас воспринимать себя реалистично, а, наоборот, навешают ненужной лапши, которая так легко держится на нестабильном эмоциональном фоне женщины. Самооценка – это не миф, конечно же, но и не чувство «я самая красивая в инстаграме». Ничего не нужно поднимать, когда вы в жизненном тонусе и не сидите без действия. Вот тогда у вас даже не возникнет мысли, что что-то куда-то упало и нужно срочно бежать за подкреплением. Вы и есть то самое подкрепление.

Юлия Мара

Отсюда: sunmag.me/psikho/09-01-2019-zdorovaya-samootsen...

@темы: Психологическое, Перепост

---

Mumrik_, приветствую!

@темы: ПЧ

---

Вот гад

Вчера меня напугал Касперский. Сначала я обратила внимание, что не работает блокировщик рекламы в браузере. Во время просмотра ютуба это стало напрягать - я уже отвыкла, когда ролики то и дело прерываются рекламными вставками. Попыталась запустить сам антивирь на компьютере, а он не запустился. Только появлялась рамочка, где он сообщал, что, мол, готовлюсь от открытию, через некоторое время исчезала, и всё. Открытые "Свойства" сообщили, что этот вид Касперского несовместим с моим Виндоусом. Столько времени был совместим, и вдруг нет? В общем, поплясала я с бубном, почитала, что пишут по этому поводу на просторах интернета и перезагрузила компьютер. Касперский исчез вообще - и иконка с рабочего стола, и в меню "Пуск", и строчка в перечне программ и компонентов в панели управления. Твою ж налево, подумала я, полезла на сайт производителя и скачала установочный файл. Запустить его, к счастью, не успела - Касперский снова вылез сам. С новой иконкой, и радостно объявил, что он обновился. Мать-мать-мать - облегчённо откликнулось эхо.

@темы: Компьютерное

---

sciurus_vulgaris - с Днём!

@темы: Поздравления, ПЧ

---

Вот как-то так...

04.01.2019 в 12:46

Пишет  Шано:

04.01.2019 в 12:03

Пишет  Йомин:
Менталитет фэнтезийного героя: часть 1

Часто бывает такое. Читаешь книгу в жанре фэнтези. В ней есть замки и колдуны, короли и принцессы, бароны и графы, старинные доспехи и оружие, турниры и пиры при свечах, драконы и василиски, эльфы и гномы. Но замечаешь, что короли, бароны и графы ведут себя, как твои однокурсники или соседи по лестничной площадке. Принцесса – точь-в-точь Марина из ночного клуба. И внешностью, и поведением, и манерами. Эльф смахивает на вашего парикмахера – юнца с нетрадиционной ориентацией, вечно разгуливающего в приспущенных джинсах. Замки выглядят, будто картонные декорации в провинциальном театре. А всё действие больше напоминает корпоратив, где ваши коллеги по офису решили сыграть сценку из жизни Робин Гуда или короля Лира. Ощущения старины, таинственности, древнего легендарного мира не складывается. Наоборот, на фоне полного набора «волшебно-средневекового» антуража царит атмосфера современной повседневности.

Поскольку подавляющее большинство ныне существующего фэнтези в той или иной степени является стилизацией под средневековую Европу (в том числе дохристианскую Русь), то разговаривать о менталитете героя будем исходя из этих условий.

Очень частое заблуждение авторов заключается в том, что они представляют себе фэнтезийного героя как своего соседа из XXI века, только одетого в кольчугу вместо спортивного костюма. Писатели переносят психологию приятеля-дачника на зависимого от феодала пахаря, менталитет друга-боксёра – на свирепого берсерка, поведение хозяина фирмы – на древнего короля. Автору – человеку постиндустриальной эпохи – кажется, что так и должно быть. Король нанимает дружинников, суровый конунг рефлексирует об этичности смертной казни, а рыцарь рассуждает о равенстве прав.

Человек – существо биосоциальное. Его менталитет и поведение зависят от двух главных факторов: инстинктов (биологических программ, заложенных до рождения) и воспитания (программ, стереотипов, полученных в обществе). Если инстинкты одинаковы у всех людей и не меняются уже как минимум в течение тысячелетий, то воспитание зависит от порядков, обычаев, моральных устоев, а также образа и условий жизни общества. Иными словами, находится в тесной связи с культурой – достижениями людей в материальной и духовной жизни. Но не всех людей вообще, а только того общества, где живёт и воспитывается человек. Ребёнок, взращённый животными, не обладает никакими человеческими качествами, кроме анатомических и физиологических.

Порядки, обычаи, моральные устои и образ жизни людей могут быть самыми разными. Многие черты поведения и мышления древнего человека, которые мы сочли бы дикими, глупыми, странными, малозначительными были главными и единственно возможными в Раннее Средневековье. То, что кажется диким в одном обществе, абсолютно нормально воспринимается и практикуется в другом. Если в племени приняты каннибализм или коллективный брак, то член этого общества никогда не поймёт, почему нельзя есть пленных врагов и что плохого в супружеской неверности. Человек XII века посмеялся бы над нашим современником, если бы услышал, что все люди должны иметь равные права. Как же это – у крепостного, барона, аббата и сарацина – равные права?! Это показалось бы представителю Средневековья такой же дикостью, какой нам кажутся гладиаторские бои Древнего Рима. Такие примеры можно приводить до бесконечности, поэтому ограничимся этими.

Таким образом, менталитет зависит от воспитания, а воспитание от условий жизни, обычаев, традиций, порядков общества, где жил человек. Поэтому чтобы понять менталитет человека, стилизованного под Средневековье, нужно разобраться с реалиями средневековой жизни, которая зачастую описывается в книгах жанра фэнтези.

Итак:

- Нет индивидуализации. Вначале человек даже не выделяет себя из природы, не ощущает себя каким-то особенным существом, отличным от других, а свой род ведёт от прародителя – зверя или птицы. Он проецирует на мир все те качества, которыми обладает сам. Человек наделяет людей животными чертами, а животных – человеческими, верит в человеко-зверей. В дикой природе видит скорее не красоты, достойные поэтического восхищения, а мир, полный физической опасности и трудностей, поэтому нежной пейзажной лирики в произведениях Раннего Средневековья не найти. Зато среди действующих лиц саг, песней, поэм есть горы, реки, деревья, омуты, которые наделены человеческими чертами и выступают как активные участники событий. Те вещи, которые мы называем неодушевлёнными, не были таковыми для человека Раннего Средневековья. Мечи, секиры наделялись личными и менами, и не просто так, а по каким-либо признакам, свойствам, «характеру». Потеря, поломка меча была несчастьем, сулившим беды самому владельцу – настолько ассоциирует воин своё оружие с самим собой. Деревья, камни, ручьи, молнии, бури играли для человека древности сакральную роль. Описания природы, которые встречаются в произведениях, носят символическую нагрузку, либо поясняют действия персонажей. Лес всегда был для человека Раннего Средневековья опасным, враждебным, полным чудовищ и чар местом. Без особой нужды в лес старались не углубляться, к людям, которые по той или иной причине ходили вглубь леса, было особое отношение. Их воспринимали как смельчаков, но в то же время верили в то, что лес посеял темноту, злую магию в их сердцах, а иногда считали оборотнями.
Первые самостоятельные описания природы, несущие эстетическую нагрузку (хотя и они были трафаретны, стереотипны), стали появляться только в XII веке, но сколько-нибудь заметную роли приобрели только в Эпоху возрождения. В это же время человек начинает выделять себя из природы (но не противопоставлять себя ей).

- Одновременно человек не выделяет себя из клана, рода, общины. Изгнание из рода фактически означало гибель человека: в одиночку противостоять опасностям мира весьма сложно, а для других кланов он чужак. Связь между членами некоторых групп – семьи, дружины – была настолько сильной, что всю группу называли именем предводителя, главы семейства. Каждый отдельный человек не выделялся как индивидуум и имел значение, только будучи в структуре этой группы.
Черты легендарных (и даже реальных) героев превращены в стереотип, архетип. Литература создаётся на основе архетипов, подчинена определённым канонам, идущим из старины и не меняющимся веками.

- Мир воспринимался как аналог хозяйства. Мир людей назывался Мидгард (что значит «в центре ограды»), а мир чудовищ – Утгард («вне ограды»). Таким же было представление людей Раннего Средневековья и о материальном мире. В центре него располагался родной посёлок, за околицей которого был чужой мир, населённый иными племенами, народами, а также чудовищами. Свой народ, свои законы, нравы считались самыми развитыми, правильными, справедливыми, этичными. Чужаки воспринимались как более дикие. Даже если где-то законы или нравы были объективно справедливее или рациональнее, никто не осознал бы этого. «У чужаков всегда всё хуже» – девиз обывателя родо-племенного и раннефеодального строя. Даже свой насёлённый пункт, близлежащую реку, гору древний человек называл зачастую просто Посёлком, Срединной усадьбой, Рекой, Горой, при этом не раздумывая, что таких усадеб, рек и гор тысячи. Для него свои, то есть главные, основные были именно его посёлок, именно эта река и именно эта гора. Все остальные были чужими и не удостаивались названий. Так называли даже свои страны – например, королевство Мерсию, которое просуществовало несколько веков а потом вошло в Королевство Англию. Слово «Мерсия» родственно слову «Марка» и означает «территория», «местность». Да, страна называлась просто «Местность». Для жителей Мерсии это была главная местность материального мира. Она не нуждалась в конкретизации. Схожие названия нередко встречались на территории, заселённой германскими народами.
Тотальная христианизация Европы и далёкие крестовые походы раздвигают границы мира обывателя (и даже учёного), однако всё равно реальный мир ограничивается миром христианским, за которым лежат безбожные земли, где возможно всё. И только в эпоху великих географических открытий, начавшуюся на исходе Средневековья, перед путешественниками и учёными открывается весь мир (или почти весь – полярные области и Австралия ещё долго оставались неисследованными). Однако кругозор обывателя даже в это время был чрезвычайно узок (по нашим меркам) и лишь немногим отличался от кругозора представителя Тёмных веков.

- Местность, где человек родился или жил долгое время, имела огромное значение для отношения окружающих к нему. Некоторые места считались «плохими», «тёмными». Некоторые народы, отдельные посёлки имели репутацию «странных», «порченых» - в основном, за разницу законов и обычаев. Но не только. Например, люди, живущие на открытой местности, могли считать «порчеными» людей, живущих в лесу, около болот. И наоборот.

- То же самое касалось и предков человека. Достоинства, недостатки рода, довлеющие над ним проклятия, совершённые предками преступления или, наоборот, геройские поступки, подвиги и другая важная для Средневекового обывателя информация зачастую определяли отношение окружающих к человеку сильнее, чем личные его качества. Принцип «По отцу и сыну честь» в древние времена был возведён в абсолют.

- Не было наций. Были народы. Чужак (даже представитель другой расы), который длительное время жил внутри какого-либо народа, следуя местным обычаям, становится частью этого народа, даже несмотря на очевидные внешние отличия.

- Видение мира как борьбу абсолютного добра и абсолютного зла, прекрасного, возвышенного и злого, низменного, без каких-либо переходных форм.

- Человек древности не отделяет реальность от вымысла. Эпос, легенды считались правдой как теми, кто их слушал, так и теми, кто их писал. Автор песней и саг верил, что все описываемые в них события существовали в действительности. Автор(ы) «Беовульфа» были уверены, что главный герой произведения, его героические битвы, также как и противники – Грендель с матерью и дракон – были в реальности. Это же относится и к «историческому» материалу: хроникам, летописям. Истинно историческим его назвать нельзя, поскольку он содержал значительную долю легенд, домыслов, слухов, авторского толкования тех или иных событий. Сюда же примешивалась вера в сверхъестественные силы.

- Вера в существование хтонических чудовищ и героев, которые с ними борются. То, что первых нет в обозримом человеку пространстве, объясняется успешностью действий последних. Разница между изобилием магии, распространённостью магических существ «в старину» и в «настоящее время» объяснялась тем, что век волшебников, эльфов, троллей, фэйри и лепреконов уходит, волшебство слабеет, а чудесные существа покидают наш мир или держатся подальше от человека. Но никому не пришло бы в голову, что их никогда не существовало.

- Христианизация немного изменила представления людей о мире, но не сильно, к тому же до конца Раннего Средневековья в людях органично уживалось христианство и язычество. Они могли носить крест и амулет в виде молота Тора на одной верёвочке или цепочке, а молиться вначале Одину, и тут же – Христу. Даже когда церковь ликвидировала все проявления язычества, народ всё равно верил в эльфов, оборотней, троллей, орков, гномов, лепреконов, великанов, привороты, наговоры, магию, продолжал считать лес и болото нечистыми местами.

- Абсолютная вера в волшебство, магию, религию, сверхъестественное. Если колдун накладывал порчу, насылал проклятие, то человек настолько верил в это, что мог тяжело заболеть или даже умереть из-за самовнушения. Такие случаи абсолютной веры в могущество служителей культа описаны и в наше время в племенах Африки, Океании. Вера в силу священников сохранялась в народе вплоть до Нового времени, и отлучение от церкви не только навлекало позор и осуждение на человека, но и могло стать причиной психосоматических заболеваний, что ещё больше усиливало веру в могущество религии.
То же самое касалось примет, предрассудков, пророчеств, знамений, вещих снов. Каждый предмет, событие, имели своё символическое значение. Такими символами была полна жизнь человека Средневековья. Мало того, она сильно зависела от них. Из-за неблагоприятных знамений, примет откладывались вспашка, свадьба, битва, возводились в других местах замки. Пророчества повергали в ужас или воодушевляли целые королевства. Вера в особое значение символов породила массу ритуалов, церемоний, обрядов, а также геральдику. Пожалуй, символический мир человека Средневековья был гораздо богаче, разнообразнее, информационно насыщеннее, чем реальный, физический мир.

- В Раннее Средневековье человек имел циклическое, а не линейное восприятие времени, связанное со сменой времён года и ежегодной повторяемостью сельскохозяйственных работ. Название каждого месяца зависело от того, какая деятельность была основной в это время. Более длительным периодом, также цикличным, была жизнь человека. Во многих языках было (а в русском сохранилось до сих пор – «век») единство слова «эпоха» и понятия «длительность жизни человека» (ср. «золотой век», «его век короток», «на своём веку многое повидал»). Люди видели в движении времени только регулярное повторение, а не развитие. Прошлое для человека раннего Средневековья не было раз и навсегда минувшим, а воспринималось повторяющимся, вечно длящимся, наполняющим собой настоящее.

Отсутствие представления о линейности времени приводило к тому, что реальные политические, военные деятели, герои, поэты, путешественники быстро забывались как реальные люди, зато надолго сохранялись в сказаниях в виде архетипов, лишённых индивидуальности, подвиги которых повторяли деяния богов. Поскольку в поэмах, сагах образы исторических личностей были схематизированы, новые герои вполне подходили под существующие архетипы, что ещё раз доказывало человеку Раннего Средневековья цикличность всего сущего.
Одно из следствий этого – то, что дедовские обычаи, обряды, порядки, нравы имели особую ценность как привычные, идеально подходящие в «условиях» циклически повторяющегося времени. Цикличность, повторяемость отразилось и в том, что детей называли в честь знаменитых предков в надежде, что герой «возродится» в теле ребёнка.

Единственной и весьма приблизительной мерой измерения линейного времени в те времена был отсчёт поколений, восстановления цепочки предков. Чаще всего он применялся при решении правовых вопросов: споров о принадлежности имущества, наследовании, а также определения принадлежности человека тому или иному роду (происхождение человека было чрезвычайно важно в Средневековье). «Время» одного рода могло течь быстрее или медленнее «времени» другого, поскольку всё зависело от частоты смены поколений. Но для каждого конкретного рода их «хронология» была самой важной.

Исторические события «датируется» упоминанием имени конунга, короля, при котором они происходили. Иногда главным действующим лицом был сам правитель. Если нужно было указать на смену эпох, то сообщалось, что со времени последнего действия сменились такие-то короли. Иногда события привязывали к каким-нибудь всем известным (по мнению хроникёра) происшествиям: войне, извержению вулкана и т.д.

Всё, в том числе и бытие мира, древний европеец-язычник представлял себе конечным. Всё сущее, в том числе и Вальгалла, должно погибнуть во время Рагнарёка.
Время, по мнению язычника Раннего Средневековья, может идти быстрее и медленнее, его можно замедлить и ускорить с помощью магии.

Христианизация познакомила древнего человека с понятием вечности, необратимостью событий. Вся ветхозаветная история рассматривалась как подготовка к явлению Христа, а новозаветная история – как воплощение его страстей и путь ко второму пришествию и концу света. Настоящее воспринималось с пессимизмом, как время упадка: мир дряхлел и находился на пороге гибели. Люди измельчали как телесно, так и духовно, чудеса исчезли, святость ушла, всё идёт к появлению Антихриста. Однако страх конца света в то же время смешивался с надеждой на спасение и Царство небесное.

Христианские теологи (а с ними и прочие люди) считали, что есть вечность Бога, которая не имеет ни начала, ни конца, есть сотворённая вечность – с началом, но без конца, и есть время (характеристика материального мира) – имеющее как начало, так и конец. Однако христианское видение времени ещё долго не могло вытеснить циклическое восприятие, лишь сместила его на второй план. К тому же, оно само имело некоторую замкнутость: сущее, созданное творцом, доходит до своей кульминации и опять возвращается к творцу, умирая в материальном мире и переходя в мир вечности. Такова же и судьба всего мира. Кроме того, цикличность сохранялась в некоторых образах, в частности, в Колесе Фортуны.

Представление о времени, свойственное нам, возникло только на заре эпохи возрождения и вначале лишь в городах, жители которых не были связаны с сезонными работами.

- Вера язычников в то, что в конце концов мир погибнет, а перед этим их души вдоволь попируют в Вальгалле, делала древнего человека фаталистом и обесценивала жизнь как собственную, так и окружающих. Язычник, хотя и имел выбор в поступках, понимал, что результат в большой степени зависит и от непреодолимых обстоятельств (что объяснял волей богов, судьбой, проклятием, пророчеством), а если так, то следует делать, как считаешь нужным, не пытаясь детально продумать и предсказать каждый последующий шаг, поскольку всё равно обстоятельства изменят любое предположение.
Христианство утверждало, что человек свободен в своих поступках, но лишь в той степени, которую дал ему Бог. Из хорошего и плохого он должен выбирать хорошее, что ведёт к спасению души (главная цель), не задумываясь о влиянии выбора на материальное, телесное существование, которое само по себе не имеет значения.

- Вера в абсолютную правоту древних авторитетов. Самая вычурная фантазия, написанная когда-то прославленным поэтом, будет восприниматься потомками как непреложная истина, документалистика. Однако это не мешает пересказчику добавить в историю новые «подробности». Как я уже писал, человек древности не отделял легендарное, мифическое от реального. То же самое касается историков, географов, «биологов» Средневековья. Наряду с реальными фактами, они упоминали в трудах фантастические события, народы, страны, существ (основываясь на историях паломников, путешественников, купцов или цитируя более древних авторов), причём вся эта смесь реального с вымышленным ни у кого не вызывала сомнений и считалась абсолютной правдой. Любое, даже самое неправдоподобное и ничем не подтверждённое мнение авторитета считалось истиной в последней инстанции. Кроме того, научные труды, даже если были представлены автором как универсальные, всеобщие, глобальные, были ограничены лишь небольшим мирком, в котором жил автор: его городом, в лучшем случае, государством. Остальной же мир учёный либо не трогал и не упоминал в тексте вообще, либо механистично переносил на него те же события, нравы, существ, что уже были описаны в своём краю, либо наполнял фантазиями. Историки и поэты описывали людей прошлого, как своих современников: одежда, жилище, оружие, нравы, менталитет соответствовали не тому периоду или стране, о событиях которых повествует автор, а той эпохе и местности, в которой жил историк. То же самое касалось живописи. Легионеры, охраняющие Иисуса Христа, на иконе XII века одеты в европейские доспехи XII века. Икона с тем же сюжетом, но датированная уже XV веком, покажет нам легионеров, облачённых в латы XV века. Древних римлян и греков уважали не только за развитую науку, но и за расцвет рыцарства и куртуазию.
Случалось такое, что один автор упрекал другого в ограниченности суждений, кругозора, объявлял о том, что напишет действительно всеобъемлющий труд, но реально делал то же самое, что и упрекаемый автор, только с поправкой на собственный регион и свою эпоху. Политическое, социальное устройство всего мира автор описывал как копию тех отношений, в реалиях которых он жил. Лишь отдельные путешественники в своих записках упоминали некоторые отличия их родины от тех краёв, где удалось побывать, но и эти наблюдения либо интерпретировались с позиции привычных для автора отношений, фактов, либо наполнялись фантазиями.

- Вся наука была прикладной и преследовала конкретные практические цели. Фундаментальных исследований, построенных на принципе интереса, исследования природы, не существовало. Предпринимаемые экспедиции имели цель не расширить горизонты знаний человечества или описать новые виды животных и растений, а поиска залежей полезных ископаемых, местности, богатой пушными зверями, рыбой, присоединения к государству новых земель, поиска пути (и нанесения его на карту) до новых мест сбыта или приобретения товаров и т.д.

- Личная доблесть военачальника в Раннем Средневековье ценилась больше, чем полководческий талант, при этом защита предводителя была важнее собственной жизни. При этом слава военачальника, как и позор, проецировался и на его подчинённых. Если вождь или король бежал с поля боя, то, как бы храбро ни сражались его воины, опозорены будут все. Командир, взирающий на битву с холма, появился только тогда, когда сложился феодальный строй (и то зачастую полководцы бросались в самую гущу боя, личной храбростью воодушевляя воинов).

- Гибель предводителя, короля в эпоху Раннего Средневековья часто означала поражение всего войска, даже если силы погибшего военачальника одерживали верх над силами живого. Дело даже не в том, что войско лишалось управления – тактики боя как таковой почти не существовало. Полководец, а тем более король, был для людей древности не просто храбрым человеком, а сакральной, мистической фигурой, ведущей свой род от богов (или божьим помазанником во время христианства), наделённой особыми способностями – даже волшебными! Без короля воины теряли его «силу», сдавались или спасались бегством. Если командование тут же после гибели правителя брал на себя родственник короля (в идеале – его сын), то ситуация была не столь плачевна. Наместник (не будучи «потомком богов») ситуацию обычно не спасал.

- Формирование дружины вокруг правителя происходило на основе дружбы, личной преданности предводителю. Связь дружинников зачастую была равна связи между родными братьями, а привязанность к правителю – не слабее привязанности к отцу. На этих принципах происходило и пополнение дружины.
Однако многое зависело и от самого правителя. Случалось, что дружина отказывалась служить бесчестному, трусливому правителю. Очень ценилась щедрость предводителя, которого в произведениях тех лет часто называли кольцедарителем, понимая под «кольцами» сокровища вообще. Щедрость правителя по отношению к дружинникам была эквивалентом верности дружинников по отношению к предводителю. Однако не следует путать подобные отношения с наймом – это были святые обязанности каждой из сторон. В ряде случаев воины преданно служили бедному предводителю, если тот отличался благородством или храбростью либо стал жертвой несправедливости (по мнению самих дружинников). Иногда уходили от богатых и щедрых, но трусливых и бесчестных правителей. Ни о каком найме в дружину не могло идти и речи.

- Иерархичность как общества, так и представления человека о мире. Всё: и жители посёлка, и члены семьи, и духи, и животные в представлении человека древности имели свою иерархию. Вне иерархии человек не представлял себе жизни. Подчинение кому-то и управление кем-либо было нормальным, привычным и единственно возможным состоянием с точки зрения человека Средневековья. Особенно выраженной иерархия стала при сформировавшемся феодальном строе. В это время даже биологические пищевые цепочки интерпретировались как отношения сеньора и вассала, феодала и крестьянина, пастора и прихожанина и т.д. То же самое касается иерархии ангельских чинов, святых. Вышестоящие упорядочивали, регламентировали жизнь нижестоящих, поэтому люди не представляли себе, как вообще можно жить, не подчиняясь – ведь возникнет хаос! Именно поэтому фактор подчинения был более силён для человека, чем фактор управления. Подчинение гарантировало упорядоченность, защищённость, покровительство. Главным же «правителем» был Бог, которому подчинялись также короли и римские папы. Таким образом, стремление к полной личной свободе не было характерно для человека Средневековья. Даже те, кто не признавал над собой власть короля (разбойники), всё равно организовывали иерархичную структуру, предводитель которой считал себя подчинённым Богу.

- Подозрительность и отторжение всего чужого, будь то одежда, человек или религия. Это связано с тем, что население жило чаще всего в маленьких посёлках или даже на хуторах, почти изолированных друг от друга лесами. Дорог между селениями либо не было совсем, либо были, но в весьма плохом состоянии, поскольку почти не ремонтировались. Мосты же и вовсе встречались редко. Расстояние в сто-двести километров преодолевались пешеходом или повозкой за неделю-десять дней, если не было происшествий вроде поломки транспорта или нападения разбойников. В болотистой местности путь занимал ещё большее время: гати (если таковые вообще были – например, остались после военного похода) приходили в негодность, а ремонтировать их никто не собирался. Мало того, если три года назад в каком-то месте была гать, то не факт, что она цела теперь. Часто подобное становилось сюрпризом в середине пути, болото приходилось объезжать кругом. Таким образом, расположение пути между селениями нередко изменялось. Пожалуй, более-менее нормальными и постоянными (по сравнению с другими) были дороги между крупными городами. Но и это было достигнуто только в условиях объединения больших территорий под властью одного правителя, то есть на исходе Раннего Средневековья. Горные районы зачастую вообще были отделены друг от друга непреодолимыми хребтами, а зимой снег делал непроходимыми вообще все тропы и дороги. Селения на несколько месяцев оказывались полностью отрезанными от внешнего мира.

- Малая скорость распространения информации. Даже послания государственной важности могли идти месяцами. Так, весть о гибели Фридриха Барбароссы в Малой Азии (ныне – Турция) пришла в Германию через четыре месяца! Специальные гонцы, доставляющие срочные письма, проделывали путь между Римом и Кентербери за четыре недели. А это уже далеко не Тёмные века. Что говорить о прочих новостях, особенно в период Раннего Средневековья?

- Подвижность крестьянского населения, которое постоянно было озабочено поиском и расчисткой более плодородных и удобных в обработке земель. Только после формирования феодального строя (т.е. конец Раннего Средневековья) крестьянство стало менее подвижно.

- Многочисленные дети были причиной тому, что их не оберегали от любых напастей так, как сейчас оберегают единственных в семье чад. Смерть ребёнка, хотя и была горем, не воспринималась родителями как беда, а скорее как привычное и регулярное несчастье. Поскольку детей рождалось много, часть (иногда большая) умирала через некоторое время после рождения или в детстве. Смерти детей не были редкостью в семье, и, хотя детей любили, эта любовь была не столь трепетной, как сейчас любовь родителей к единственному ребёнку (особенно позднему). В случае голода и опасности гибели семьи (например, во время войны или длительных неурожаев) родители могли убить младшего ребёнка, чтобы накормить старших. Младшие считались менее ценными, поскольку с возрастом вероятность умереть от болезней снижалась; к тому же в старших было вложено больше ресурсов и в хозяйственных делах они были более ценными, чем младшие. Эти факторы, циничные и неприемлемые для человека XXI века, были немаловажными для человека VI века. Не было трепетного отношения к детям и при наследовании. У знати чаще всего титул и собственность отца наследовал старший сын, а младшие довольствовались только титулом. Изредка они получали какое-нибудь незначительное имущество, но остальное они должны были самостоятельно добыть в боях. Скандинавы своим возмужавшим сыновьям давали меч и говорили: «Это тебе от меня. Остальное ты добудешь им сам». На этом родительская миссия считалась законченной. Больше отец ничего не был должен сыну.

Автор: Александр Николаевич Бирюков
Источник: peroman.blogspot.com/

@темы: Это было недавно, это было давно, Перепост

---

Кошмарочка

Мутои Аями - учительница в японской начальной школе. Она выросла в приюте, и теперь имеет явные проблемы в общении. У неё нет ни пары, ни близких друзей, к окружающим её людям она изображает постоянное показное дружелюбие, которого вовсе не чувствует, хотя со своей работой справляется и в целом её любит. Но чуть ли не единственная радость в её жизни это управляемые сны, в которых она может создать для себя сказку. Там она - прекрасная принцесса, и встречается со столь же прекрасным Принцем Снов, там можно объедаться сладостями, запрещёнными в реальной жизни из-за диеты, и летать на крылатом единороге. Так оно и продолжается, пока в её класс не приходит странная тихая девочка по имени Котоу Юико. Увидев учительницу, Юико вытаращивается на неё как на привидение, а потом бросается к ней с просьбой спасти её старенькую соседку - девочке приснилось, что соседка погибнет в пожаре. Аями, естественно, лишь отмахивается - мало ли, кому что приснилось - однако на следующий день дом старушки действительно сгорает. Аями приходит к Юико домой, чтобы выяснить, что это такое было, и дверь дома открывает её Принц Снов во плоти.
В реальном мире его зовут Шики Такаши, и он ассистент дедушки Юико, профессора, исследователя снов и единственного родственника девочки. Сам профессор совершенно серьёзно рассказывает учительнице, что да, его внучка с раннего детства видит вещие сны, как правило, предвещающие всякие несчастья, однако, если постараться и разгадать символику сновидения, эти несчастья можно предотвратить. Благо профессор создал специальную машину, с помощью которой можно записать сон и потом проиграть в виде видеоролика, рассматривая детали. Саму Аями Юико тоже видела во сне, и предполагается, что именно она поможет девочке с разгадыванием и предотвращением. Первая реакция Аями - шарахнуться подальше от такого счастья, но Юико продолжает с завидной регулярностью видеть во сне будущие беды своих одноклассников, и Аями понимает, что не в силах стоят в стороне, когда что-то грозит детям, за которых она отвечает. В результате она потихоньку втягивается в процесс постоянного спасения кого-то от чего-то, попутно то и дело сталкиваясь с собственными внутренними демонами. А тем временем Шики Такаши нарезает вокруг неё круги, и не скажешь сходу, что привлекает его больше: сама Аями, или возможность через неё подобраться к Юико. Ибо, в отличие от профессора, который считает, что вещие сны - их сугубо семейное дело, а его внучка не объект для экспериментов, Такаши полагает, и не делает тайны из своего мнения, что из вещих снов можно и нужно извлекать практическую пользу. И в довершение всего в какой-то момент Аями понимает, что она и сама - сновидица, способная во снах видеть будущее и проникать в подсознание других людей. И это открытие её отнюдь не радует, потому что заигрывать с подсознанием всё равно, что открывать ящик Пандоры: никогда не знаешь, что оттуда вылезет.

Спойлеры, как всегда

Ещё один сериал (и завершающий его сюжет фильм) к Гактом - кажется, я на него слегка подсела. Сериальчик, надо сказать, скорее детский, не зря большая часть персонажей - младшие школьники, так что я сама несколько удивилась удовольствию, с которым его посмотрела. При том, что выглядит всё довольно укуренно. Компьютерная графика - вырви глаз (похоже, азиатскому кино это вообще свойственно), а ведь там довольно много сцен происходит в целиком нарисованном мире снов, который герои периодически посещают. Вообще, интересный народ - японцы: с одной стороны уточнённейший вкус, выработанный столетиями, с другой - их масскульт на удивление лубочен, не боясь ни пошлости, ни избытка сладости... ну, насколько я способна оценить его со стороны. Не зря слово "кавай" - японского происхождения. Актёры то и дело зверски переигрывают, особенно в юмористических сценах. Но если закрыть глаза на эти недостатки, всё остальное - очень мило и хорошо. Да, сюжеты детские, но, как и положено хорошему кино, проблемы поднимают вполне серьёзные: одиночество, отверженность, вина и искупление... И при этом отрицательных персонажей практически нет. Да, дети иногда совершают нехорошие поступки, но они и сами - жертвы обстоятельств. Девочка, пытающаяся оклеветать друга своей учительницы, чувствует себя заброшенной матерью, чьи помыслы целиком сосредоточенны на её более способном брате. Другая девочка, что пыталась отомстить более состоятельной подруге, сама накручена своей матерью, комплексующей по поводу бедности и возложившей все свои ожидания на дочь. Мальчик-манипулятор, подталкивающий одноклассников к действию, а потом упоённо разрушающий все их усилия, мучается от подсознательного чувства вины за когда-то совершённый поступок, ну и так далее. В основе своей они все - добрые, хорошие люди, и всем им можно помочь, если понять их проблемы и поспособствовать их разрешению. Даже излишне любопытная медсестра, обожающая всюду совать свой нос, от которой мне изначально плеваться захотелось, и та оказалась человеком понимающим и самоотверженным, за что ей можно и простить недостаток такта. Настоящие злодеи появляются только в самом конце, но и эти проблемы герои успешно решают - даже слишком успешно, не отступились бы подобные деятели так легко в реале, но детскому кино можно.



В общем, самый неоднозначный герой - это как раз герой Гакта, Шики Такаши. Практически вся сюжетная арка сериала держится на загадке, так гад он всё-таки, или не совсем. Спойлер - не совсем, но личность, конечно, своеобразная. Вижу цель, не вижу препятствий. Исследование и использования научного феномена - право всего человечества, а значит, все средства хороши. Воспользоваться чувствами влюблённой женщины? Пошантажировать дедушку благополучием внучки? Похитить ребёнка прямо с улицы (а потом на голубом глазу заявить примчавшемусяза ней деду "ну я же ничего ей не сделал")? Да без проблем. Но в конечном счёте Такаши оказывается куда более наивным идеалистом, чем трясущийся над внучкой профессор и поверившая было своему Принцу учительница. Ибо даже не подумал, что талант Юико кто-то может захотеть использовать не только для хороших дел. И всё-таки что-то в конце концов, после того, как ему пришлось исправлять наломанные им же дрова с риском для жизни, до Такаши доходит (ну и неожиданное отцовство явно подействовало). В завершающем фильме уже он сам, сделав разворот на сто восемьдесят, обвиняет Аями и профессора в том, что они используют Юико - к лёгкому офигению последних.
А вот сделанному им в спешеле признанию, что он не просто фанатик от науки, а настоящий преступник (если переводчики не наврали), я как-то не слишком поверила. Ничто не предвещало, что называется, да и наезжал на него тот авторитет не как на подчинённого, а как на стороннего человека, которого пытаются сперва купить, а потом запугать.



Гакт, кстати, изрядно прокачался в актёрской игре после "Знамени самурая" - больше глаза не таращит, и среди актёров-взрослых выглядит, пожалуй, наиболее естественно. И обаяние зашкаливает - не возникает никаких вопросов, почему Аями повелась на довольно примитивный охмурёж в его исполнении. Химия между ними искрит, так что я испытала изрядное разочарование, когда в завершающем фильме так и не ответили на главный занимающий меня девачковый вопрос: так простит Аями Такаши в достаточной степени, чтобы быть с ним вместе, или не простит? Он-то хоть сейчас, и сам ей явно всё ещё не безразличен, но она столь же явно на него изрядно обижена, и есть за что. Но всё-таки хотелось бы счастья всем, и чтоб никто не ушёл обиженным. В самом конце намёк на благополучный исход между этими двумя вроде бы даётся, но прозрачный до полной незаметности. Может, всё так и останется на уровне снов. Эх...
Занятно, кстати, что символика снов строится в основном на европейской мифологии. Во всяком случае, за весь сериал была, кажется, только одна серия, где упоминался сюжет японского мифа (причём переводчики превратили имя богини Аматерасу в "Артемис" - не почитала бы отзывы к серии, где на это обратили внимание, и не поняла бы, кто имелся в виду). Да разок прошлись по буддиской притче, а всё остальное - гарпии, гриффоны, гремлины, оборотни-селка - всё с запада. Да и в мире снов герои носят что-то такое условно-исторично-европейское, напоминая принца и принцессу из диснеевских сказок. Уважают японцы западную культуру!
В общем и целом, рекомендовать бы не рискнула, но самой понравилось, и даже очень.

@темы: Дорамное, Кино

---

С Новым годом, с новым счастьем!

@темы: Праздники

---

Ох уж эти китайцы!

Всё разложат по полочкам.

Например, знамения были точно дефинированы и разбиты по группам значимости: скажем, разноцветные облака относились к великим благовещим знамениям (да жуй 大瑞 ), всего явлений такого рода насчитывалось 64; появление белого волка или красного зайца — к высшим благовещим знамениям (шан жуй上瑞 ), всего их было 38; появление зеленого ворона или киноварного гуся — к средним благовещим знамениям (чжун жуй 中瑞 ), всего к этой группе относилось 32 явления; появление многоколосного хлеба или сросшихся деревьев — к низшим благовещим знамениям (ся жуй 下瑞 ), всего таких явлений насчитывалось 14.
В случае появления великого благовестья все чиновники обязаны были собраться у дворцовых ворот (цюэ 闕 ) для изъявления поздравлений и пожеланий счастья. Появление более низких знамений просто регистрировалось, и в конце года о них докладывали императору, а также сообщали администрации императорских храмов предков.

В. Рыбаков. Танская бюрократия

@темы: Это было недавно, это было давно, Книги

---

Конспиратор. Серия 37-48

Е-ху, я его досмотрела!
Ну что, жесть оказалась не такой жестяной, как я опасалась. Отдадим должное братцам-китайцам и их такту - ничего страшнее выдирания ногтей не показали, и то без подробностей, смотреть можно. А ещё были пара моментов, вызвавшие улыбку, не смотря на зашкаливающий драматизм ситуации. Когда Оса уговаривал Тая сдаться - ну, прямо достаточно популярная сцена из комиксоидов, когда злодей предлагает благородному герою к нему присоединиться. Понятно, что Таньфэн нёс что попало, лишь бы заставить Тая подойти, но ассоциация у меня была однозначная. И когда Тай и Лоу ругались друг с другом перед Маньчунь, держащей на мушке Цзин - субтитров нет, они чего-то тараторят, а у меня в голове вертится: "переводимый китайский фольклор".
Но слава богу, хоть братьев не заставили присутствовать в допросной камере, я уже мысленно и к этому готовилась.
А, так суть операции "Смерть" состояла в подкидывании дезы, и Оса всех сдал, чтобы японцы поверили: это не деза вовсе, он действительно предатель.
Спасение Тая... Ну, не будем придираться, это, в конце концов, приключенческий сериал, не стоит требовать от него абсолютного правдоподобия. А этот главный японец, как его, Фудзита, кажется, какой-то странный. Предателя в своём окружении вычислил мгновенно, но вот Мин Лоу ему какую только лапшу на уши не навешивал, а он только кивал: да, господин Мин, вы совершенно правы, господин Мин. Неудивительно, что Маньчунь в ярость пришла, у неё такой источник информации нерасколотый, а его хоп - и ликвиднули. Зашевелился Фудзита только под конец, и то когда ему дали пинка и ткнули носом. Зато уж когда зашевелился, его все недооценили, включая великого комбинатора Мин Лоу. Ладно, спишем это на то, что в последних сериях Лоу приходилось действовать в условиях жесткого цейтнота и постоянно импровизировать.
Ван Маньчунь - ну, лиха девица. Раз - и договорилась с начальством о побеге (вот не зря мне этот японец не нравился); раз - и устроила налёт на дом Минов. "В доме безопасно, там охрана", ага. Толку от этой охраны. Как и толку от пистолета человеку, не умеющему с ним обращаться. И наконец-то вспомнили, что есть такая вещь, как звукозаписывающие устройства (зато уж вспомнили, так вспомнили)! А ещё обычная история - умница Маньчунь, как только речь заходит о личном, становится дура-дурой. Ну ладно, игнорировала, что якобы влюблённый в неё Лоу ни разу её даже поцеловать не пытался, и ни о каких совместных планах речь не заводил (хотя что-то Маньчунь подозревала всё-таки, иначе не сообразила бы мгновенно, что он не просто от неё отрёкся, спасая свою шкуру, а сам же её и подставил). Но вот спровоцированная ссора с сестрой... "Теперь ты видишь, что у тебя есть только я!" Ага, сколько лет Мин Цзин его кнутом порола, и он прощал, а тут парой оплеух обменялись, и всё, он тут же на сестру обидится и все связи разорвёт.
Кстати, а откуда начальник Лян знал, что Маньчунь украла у него магнитофон, если он как свалился, так до прихода Чэня и пролежал? Или он сначала комнату осмотрел, а упал уже потом? Не похоже.
Сцена разговора братьев на крыше, где наконец-то раскрываются все карты... Ну, не знаю. Нет, сыграно отлично, но сама подоплёка происходящего... Зачем Оса прицепился именно к Таю? (А если б тот не вмешался в самолёте, тогда что? Изыскал бы другой предлог, чтобы подсесть к нему и завести разговор "а не помереть ли тебе, мальчик, за Родину?") Потому что тот такой весь из себя талантливый? А не слишком ли это расточительно - использовать такой талант-расталант для пусть очень важной, но разовой операции? Талант надо юзать как можно дольше и эффективнее, нэ? А то что получается: завербовал, обучил, да так, что ученик, по признанию самого же Осы, превзошёл учителя, отдал ему лучшую, тщательно сберегаемую напарницу, создал эффективнейшую, отлично сработавшуюся команду - и всё это ради того, чтобы быстренько ею пожертвовать. Неужели для этой цели никого позауряднее не нашлось? Не могу отделать от мысли, что Оса таким образом сводил счёты с Коброй: тебя самого уничтожить не могу, потому как ты, сука, дюже полезный, ну так я на тебе иным способом оттопчусь. И при этом отдал японцам человека, который а) мог дюже полезного Кобру сдать - ведь во время встречи в клубе уже никаких сомнений в осведомлённости Тая остаться было не должно, а стопроцентной гарантии, что он выдержит допрос, не смотря ни на какие подготовки, никто дать не мог, и б) чей арест в любом случает затруднит Кобре жизнь и работу настолько, насколько это вообще возможно.
В общем, логика и правдоподобие в очередной раз принесены в жертву эффектности. Однако не могу не признать, что это работает. За всеми этими шпионско-семейными перипетиями следишь, затаив дыхание.
Последние три серии тоже весьма напряжённые, проблемы валятся друг за другом, не успевают герои разрулить одну, как другая поспевает. Тётушка Гуй самая умная оказалась - единственная сообразила обыскать фабрику после взрыва. И зря Лоу на Чэня наезжает, ещё вопрос, что хуже: смерть Одинокого Волка, или если б она прибежала с известием - только что видела Скорпиона своими глазами, вот адресок, сходите, сами убедитесь. А секретарша-провокаторша что, не согласовала с Фудзитой что будет говорить Мин Лоу, что её сразу в тюрьму потащили? Или согласовала, но по собственному почину наговорила лишнего? Начальника Ляна даже немножко жалко - любовницу зарезали, самого арестовали и кокнули. Малоприятный был мужик, но героям всё-таки помогал, пусть и против воли. И в последней серии наконец снялся интересующий меня вопрос - а почему, когда шли споры, так жив всё-таки Тай, или мёртв, никто не предложил взглянуть на тело? Но если предполагается, что его сразу кремировали, тогда понятно.
Эх, Мин Цзин... Но если б всё остались живы, это было бы слишком хорошо.

@темы: Дорамное

---

Вот и ещё один год прошёл

С чем себя и поздравляю.

@темы: Праздники

---

Старинные новогодние открытки

Взято отсюда: samsebeskazal.livejournal.com/287383.html?utm_s...

Отпраздновал...



Эм-м...



Всё весьма целомудренно.



Мило.



Даже в Новый год помни о смерти...



Фамилия есть только у президента.



С Новым годом не брудершафт.



Чё-то у этого снеговика вид какой-то подозрительный.



Писк умиления.



Кто бы мне сказал, что бы это значило?



Сейчас выглядит зловеще, но Титаник потонет только через три года, так что у получателей открытки подобных ассоциаций не возникало.



А вот и советское.



Ой...



Короче, с Новым годом вас!



Там по ссылке есть ещё.

@темы: Это было недавно, это было давно, Всякое, Картинки, Перепост