Америка, середина века. Судят парня-латиноамериканца по обвинению в убийстве его собственного отца. Все улики уже предъявлены, прокурор и адвокат сказали своё слово, и теперь двенадцать присяжных должны вынести вердикт - виновен, или невиновен. Дело выглядит совершенно очевидным, доказательства вины - неопровержимыми, в комнате заседаний очень жарко, и все присяжные входят в неё с настроением: ну, давайте его быстренько осудим, и пойдём по своим делам. Все - кроме одного.
Нет, этот присяжный под номером восемь отнюдь не уверен в невиновности парня. Он сомневается. И он убеждён, что если нет стопроцентной уверенности в вине человека, то нельзя отправлять его на электрический стул. Остальные присяжные возмущены, ведь этот человек мешает им быстро разделаться с лёгким, но уже надоевшим делом. Но делать нечего, вердикт должен быть единогласным, и теперь либо этот Восьмой присяжный должен убедить остальных в своей правоте, либо остальные должны убедить в своей правоте его. Поначалу Восьмой держится неуверенно, он говорит не о фактах, а лишь о своих ощущениях, оставшихся у него после суда. Остальные в ответ пожимают плечами: ну да, подсудимый - человек несчастливой судьбы, вырос в трущобах, отец его бил - и что, это оправдывает убийство? Что-то решать всё же надо, и тогда Восьмой сам предлагает новое голосование. И если остальные одиннадцать, как и прежде, будут единогласно за виновность, то он уступит мнению большинства.
Остальные вздыхают с облегчением, но их ждёт сюрприз: ещё один присяжный вдруг отдаёт свой голос за невиновность. Нет, он тоже не уверовал вдруг, что подсудимый не совершал убийства. Но ему понравилась принципиальность Восьмого, и теперь он так же считает, что в этом деле надо как следует разобраться, прежде чем выносить окончательный вердикт.
Проклиная мысленно и вслух двоих упрямцев, присяжные начинают разбираться. И постепенно выясняется, что неопровержимые доказательства на деле не так уж и неопровержимы. Ну да, убитого закололи точно таким же ножом, что парень-подсудимый приобрёл перед самым убийством. Но у Восьмого присяжного тоже есть такой же нож, так что далеко не факт, что нож парня и орудие убийства - один и тот же предмет. Ну да, старик, живущий под квартирой убитого, утверждает, что слышал ссору, опознал голос парня и видел того убегающим по лестнице. Но как он мог опознать голос, если как раз в этот момент мимо с грохотом проходил поезд, и как он мог так быстро выйти на лестницу, если она находится на другом конце дома, а старик хром и ходит медленно? Ну да, женщина, живущая в доме напротив видела убийство из окна своей спальни, после того как легла спать. Но эта женщина носит очки - не в очках же она в постель ложилась? Ну да, подсудимый утверждает, что был в кино, и при этом не может вспомнить ни названия фильма, не игравших в нём актёров - однако, если учесть, какое потрясение он пережил, стоит ли этому удивляться?
И постепенно, один за другим, присяжные начинают менять своё решение и склоняться в сторону невиновности. Вот уже голоса разделились поровну, вот уже большинство голосует за то, что парня надо оправдать. Осталось переубедить только нескольких самых упорных. Но если на человека, верящего фактам и логике, можно можно воздействовать с помощью фактов и логики, то справиться с человеческими предубеждениями оказывается значительно сложнее...
читать дальшеЧестно говоря, решение посмотреть этот фильм было спонтанным. Погрузившись в мир первых "иксменов", я вдруг захотела увидеть какой-нибудь фильм, который могли знать любимые герои.
Я не большая любительница старого кино. Мы меняемся, всё устаревает, книги, которые когда-то писались для взрослых, переходят в разряд подростковой литературы, старые фильмы тоже начинают казаться наивными, а прежняя манера игры на мой вкус отдаёт излишней театральностью. Но из всякого правила есть исключения. Этот фильм не показался мне ни наивным, ни театральным, не смотря на то, что он-то как раз и есть экранизация пьесы, причём с соблюдением единств классицизма - всё действие происходит в одном помещении, в режиме, как сейчас говорят, он-лайн, всё вертится вокруг одного убийства. В этом смысле пьесу легко ставить - можно обойтись одной минимальной декорацией. Всё держится на вложенных в текст идеях, персонажах и актёрах.
Так вот, идеи "Мужчин" не устареют, наверно, никогда. Справедливость, ценность человеческой жизни, ответственность, предубеждения и как они влияют на восприятие мира и людей, отношения отцов и детей - всё это волновало и волнует всегда, и будет волновать, пока люди остаются людьми. Наконец это просто детективный и психологический сюжет, за которым очень интересно следить, не смотря на отсутствие какого-либо экшена, и то, что финал угадывается чуть не с первых кадров. Ну, разве что меня чуточку напрягло то, что если сначала всё складывалось против парня, то к концу всё одно к одному начинает складываться за. Хотелось бы какой-то большей неоднозначности, что ли... Но это единственный недостаток, который я заметила, может, даже не недостаток, а особенность моего восприятия.
Актёры прекрасны, и создают целую галерею ярких персонажей, каждый из которых - индивидуальность с собственной предысторией, пусть зачастую и остающейся за кадром. Но особенно, конечно, выделяются Восьмой присяжный и его главные оппоненты. Генри Фонда прекрасен, с его негромким голосом и мягкими манерами, способностью гнуть свою линию без крика и подавления противников, одной лишь логикой и убеждением. Но не меньшее впечатление на меня произвёл самый упрямый из присяжных - неудачливый отец, человек вспыльчивый и грубый. Изо всех сил делавший из своего сына "настоящего мужчину", добившийся того, что сын его возненавидел и смертельно на него за это обидевшийся, он явно видит в разбиравшемся в суде случае отражение собственной истории, и это мешает ему подойти к решению хоть сколько-нибудь объективно. И всё же, не смотря ни на что, он вызвал у меня сочувствие. Ведь он действительно хотел как лучше, в его понимании. Сколько их было, и сколько ещё будет, родителей, считающих, что они лучше собственных детей знают, какими им быть, а в результате калечащих их - и сами же из-за этого страдающих. "Всю душу в них владываешь!" - с горечью произносит он, глядя на фотографию сына, которую, не смотря ни на что, продолжает носить с собой. И в конце, когда он плачет, мне захотелось подойти у нему и просто молча обнять. Хочется мне так же думать, что после пережитого катарсиса что-то всё-таки сдвинулось в этой твердокаменной голове, и его примирение с сыном ещё возможно. Может, и тот в конце концов поймёт, что отец ему не враг, пусть даже и вёл себя неотличимо.
В отличие от него, рассистки настроенный дядечка, считающий, что неважно, убил подсудимый или нет, потому что если не убил, то обязательно ещё убьёт, так что если его засудить, воздух чище станет, ни грана сочувствия не вызывает. Сильная сцена - когда от него отворачиваются практически все остальные присяжные, он начинает метаться, понимая, что оказывается в изоляции, и чувство зрителя при этом: и поделом. Но даже он не вызывает такого отторжения, как человек, которому всё равно, за что голосовать, лишь бы успеть на бейсбол. У рассиста есть хоть какие-то убеждения, пусть и не внушающие симпатии, а этому вообще безразлично, что решается чья-то судьба, свои сиюминутные интересы важнее. "Ну что вы за человек!" - кричит ему другой присяжный, пытаясь добиться от него хоть какого-то эмоционального отклика, но тщетно. Есть там и ещё один схожий персонаж, но тот не имеет своего мнения скорее от слабости, чем от равнодушия. Он постоянно колеблется, легко примкнёт к большинству, и так же легко откажется от своих слов, стоит лишь надавить. Тоже очень узнаваемый персонаж, при этом весьма представительно выглядящий и занимающий не последнее место в жизни.
Остальные присяжные - хорошие честные люди, искренне желающие справедливости. Но показательно, как по мне, что зачинщиком раскола, первым, кто начал сомневаться, стал архитектор, представитель творческой профессии, требующей развитого воображения. Именно воображение, мать доброты и сострадания, заставило его сперва развернуться лицом к подсудимому, представив себя на его месте, а потом начать анализировать поведение адвоката, явно делавшего свою работу спустя рукава, и все предъявленные улики. Все остальные, прочно стоявшие на земле и далёкие от витания в эмпиреях, просто верили тому, что им говорили другие честные люди (без всякой иронии, никто действительно не хотел обмануть суд, просто людям свойственно ошибаться), не пытаясь проверить их слова на излом и разрыв, пока Восьмой присяжный их не разбудил.
Мне нравится такое кино - проникнутое верой в людей. В то, что хороших людей больше, чем плохих, что всегда может найтись тот, кто засомневается в очевидном, и в конце концов обретёт поддержку, которая заставит отступить даже самых упёртых.