Итак, Ли Бо в сопровождении слуги отплыл из родного Шу, двигаясь преимущественно по рекам. Он не торопился - посещал места, связанные с известными мифами и легендами, а так же вполне историческими событиями и личностями, такими, как знаменитый поэт древности Цюй Юань. Впитывал в себя атмосферу этих мест и, конечно же, излагал свои впечатления в стихах. Окончательно родное Шу поэт покинул лишь весной 725 года. В городе Цзянлине (ныне Ичан в провинции Хубэй) Ли Бо познакомился со знаменитым даосом по имени Сыма Чэнчжэнь. Про этого монаха говорили, что он знает всё на пятьсот лет назад и видит всё на пятьсот лет вперёд; три императора, начиная ещё с императрицы У Цзэтянь, а потом её сын и внук, ныне правящий император Сюаньцзун, пытались зазвать его к своему двору. На Ли Бо встреча с таким человеком должна была произвести громадное впечатление. После неё он написал "Оду на встречу Великой птицы Пэн с Волшебной птицей Сию", подразумевая под птицей Пэн самого себя, а под птицей Сию, соответственно, нового знакомого. Позже Ли Бо отредактирует своё произведение, дав ему несколько иное название: "Ода Великой птице Пэн".
Про птицу Сию беглый поиск мне никакой информации не дал, есть только упоминание самого Торопцева, что обитала она на вершине горы Куньлунь, куда китайская мифология помещала то загробное царство, то обитель богов. Про птицу Пэн сказано более подробно - эта исполинская птица "несколько тысяч ли в длину" впервые появляется у Чжуан-цзы. Её крылья поднимают огромные волны, обнажая океанское дно, она способна пролететь без отдыха 90 000 ли. Впервые Ли Бо скромно уподобил себя этой птице ещё в стихотворном послании Ли Юну, в котором упоминается в предыдущей части. В дальнейшем это уподобление станет сквозным в его творчестве.
В том же 725 году Ли Бо начал писать стихотворный цикл под названием "Дух старины", который будет создавать до конца жизни. Всего в него вошло 59 стихотворений.
В Цзянлине Ли Бо встретил своего земляка и позвал его с собой, но совместное путешествие оказалось недолгим. У озера Дунтин спутник поэта почувствовал себя плохо и вскоре умер. Ли Бо пришлось искать участок земли для достойных похорон, а позже, когда власти начали уничтожать неучтённые захоронения, перенёс тело на кладбище города Эчэн (современный Учан). Кстати, эти похороны исследователи считают одним из доказательств принадлежности Ли Бо к китайской нации, поскольку он провёл их по китайскому обычаю.
читать дальшеДальше Ли Бо совершил восхождение на гору Луншань, куда, по преданию, ещё в эпоху Чжоу ушли отшельничать семеро братьев Куан, а потом проживал отшельник Дамин-гун, которого навещал У-ди, величайший из императоров династии Хань (насколько я могу судить, эпоха Хань для эпохи Тан была примерно тем же, чем в Европе для эпохи Возрождения была античность). Впрочем, с Луншань были связаны и более древние легенды. И эта гора тоже оставила неоднократный след в поэзии Ли Бо:
За сизой дымкою вдали
Горит закат,
Гляжу на горные хребты,
На водопад.
Летит он с облачных высот
Сквозь горный лес -
И кажется: то Млечный Путь
Упал с небес.
(Сморю на водопад на горе Луншань. Пер. А. Гитовича)
Луншань был не единственной горой, посещённой поэтом в том странствии - именно Ли Бо дал имя горе Цзюхуа (Девяти лепестков), сегодня считающейся одной из четырёх священных гор буддизма. А одно из самых известных его стихотворений увековечило гору Цзинтин, связанную с поэтом V века Се Тяо, перед которым Ли Бо преклонялся:
Плывут облака
Отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц
Улетела последняя стая.
Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня,
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.
(Одиноко сижу в горах Цзинтиншань. Пер. А. Гитовича)
Поэт посетил город Цзиньлин (современный Нанкин), и изрядно там потратился на пирушки для новообретённых друзей - его слава как стихотворца летела впереди него, так что в желающих свести с ним знакомство недостатка не было. Возникает вопрос: за чей счёт был банкет, в смысле - всё это грандиозное путешествие? Китайские исследователи середины ХХ века с разоблачительным коммунистическим пылом пытались обвинять поэта в торгашестве и чуть ли не в контрабанде. Не забывая добавить про шлюх и пьянство по кабакам. Что ж, святым Ли Бо не был, и выпить действительно любил, но насчёт всего остального - безосновательные инсинуации. Да, весьма вероятно, что семья Ли продолжила заниматься торговлей и после переселения в Китай, но нет никаких свидетельств её незаконных деяний, равно как и того, что Ли Бо принимал участие в торговых, а тем более контрабандных операциях. Семья явно была достаточно состоятельна, чтобы поддержать сына и брата хотя бы на начальном этапе его пути - есть свидетельство из уст самого Ли Бо, хотя и преувеличенное, скорее всего, что отец вручил ему капитал из 300 тыс. монет (весьма значительная сумма, помощник губернатора, к которому поэт как-то обратился за материальной помощью, получал в год в пять раз меньше). А дальше - клановые связи, дружеская взаимопомощь, меценатство вельмож и чиновников, желающих продемонстрировать свою культурность. Так же всегда можно было заработать, написав что-нибудь на заказ, хотя последним Ли Бо не увлекался. Существовала целая прослойка странствующих интеллектуалов, именовавшихся "юсюэ" и бывших постоянно в пути кто в поисках службы, а кто и просто из-за охоты к перемене мест. Таким, например, был старший современник и ещё один кумир Ли Бо поэт Мэн Хаожань. Вынужденным путешественником был и друг Ли Бо, ещё один великий танский поэт Ду Фу.
Путь продолжился - к городу Янчжоу, где поэт, простыв, остановился в монастыре Силин. Там его навестил чиновник по фамилии Мэн (к упомянутому Мэн Хаожаню никакого отношения не имеет) и позвал с собой в Аньчжоу (современный Аньлу в Хубэй). Ли Бо охотно откликнулся на приглашение, тем более, что в тех краях жил его родственник - дядя Ли Янбин, чьи воспоминания один из немногих источников биографических сведений о Ли Бо.
До Аньчжоу Ли Бо добрался весной 727 года. Место ему понравилось, и он задержался тут надолго, с помощью местных жителей соорудив себе жилище на склоне гор Байчжао к северу от города. Десятилетний период проживания в тех местах, с лёгкой руки самого же Ли Бо, называют "хмельным пустынничеством в Аньлу".
Теперь Ли Бо мог навещать своего любимого поэта Мэн Хаожаня, который жил в городе Саньяне, недалеко от его нового жилища. Вдвовём они бродили по горам, пили и рассуждали о высоком. Но спустя два года Мэн Хаожань уехал на восток. Проводив его, Ли Бо написал в память о друге гимн "Саньянская песнь".
В одиночестве, прочем, Ли Бо не остался - как и прежде, в людях, желавших с ним встретиться, недостатка не было. К нему заехал старый знакомец Юань Даньцю, а как-то поэта навестили родные братья. В честь этой встречи Ли Бо написал эссэ "В весеннюю ночь с братьями пируем в саду, где персик цветёт", живописав атмосферу не весёлой пирушки, а, скорее, философской беседы интеллектуалов. Тем не менее, в процессе интеллектуальной беседы поэт напился так, что, пойдя провожать гостей, ухитрился заснуть прямо на дороге, по которой, как назло, с утра проезжало высокое начальство. Поскольку поднять и разбудить Ли Бо не удалось, начальство восприняло происшедшее как проявление непочтения, и поэту потом пришлось долго оправдываться. В конце концов инцидент замяли.
В общем, "пустынничество" Ли Бо вовсе не было пустынным, особенно если учесть, что в конце 727 года он женился. Его избранницей стала девушка из весьма родовитого и высокопоставленного рода Сюй. Её личного имени история не сохранила, но в преданиях она именуется Цзунпу - "Драгоценная яшма". Так же по преданию, в первую брачную ночь Ли Бо обнаружил под подушкой у молодой жены собственные стихи, которые она, оказывается, уже давно собирала. Предки девушки занимали высокие посты, вплоть до должности имперского канцлера, отец был начальником области Цзэчжоу. Девица Сюй получила хорошее образование, была благовоспитанна и изящна - в общем, если смотреть не на талант, а на вес в обществе, муж был ей не ровня. А потому не она перешла в род мужа, а муж был принят в род жены, и положение примака, скорее всего, уязвляло самолюбивого поэта. Возможно, поэтому он, как и прежде, много времени проводил в своей хижине на склонах Байчжао. Сановные родственники рекомендовали его на чиновничьи посты, но ни на одном из них Ли Бо не задержался. Не то считал их слишком низкими для своих амбиций, не то в принципе не был приспособлен для чиновничьей службы.
И всё же какие-то перемены в поэте произошли: в стихах, написанных в период после женитьбы, ведущим становится мотив ухода весны, увядания, старения. Видимо, так он переживал прощание с беспечной юностью, осознания ответственности за семью. Отношения с женой, видимо, складывались хорошо - когда спустя три года после женитьбы Ли Бо надолго её покинул, отправившись в столицу в надежде всё же осуществить свою мечту и пробиться к императорскому двору, он слал домой стихотворные послания, сложившиеся в цикл "Моей далёкой" из двенадцати стихотворений.
И гора Колдовская, и тёплые реки,
И цветы, осиянные солнцем, - лишь грёзы.
Я не в силах отсюда куда-то уехать,
Облачка, унесите на юг мои слёзы.
Ах, как холоден ветер весны этой ранней,
Разрушает мечты мои снова и снова.
Ту, что вижу я сердцем, - не вижу глазами,
И в безбрежности неба теряются зовы.
(Моей далёкой. Пер. С. Торопцева)
Есть свидетельства, что жена наравне с ним принимала его гостей и участвовала в беседах, вместо того, чтобы уйти во внутренние покои и предоставить мужчин друг другу, как это было принято. В общем, с этой точки зрения брак вполне удался.
А где жена, там и дети. Сколько их всего было у Ли Бо, опять-таки, в точности неизвестно. Доподлинно можно сказать, что в первом браке родились дочь Пинъян и сын Боцинь, поэт упоминает их в своих стихах. В биографических материалах танского времени можно вычитать ещё два имени: Поли и Тяньжань, и вот с ними никакой ясности нет. Предполагают, что Поли - имя сына, которого родила Ли Бо некая женщина уже после смерти его первой жены. Однако, есть теория, что это имя первого сына Ли Бо, а имя Боцинь считают опиской (иероглиф "цинь" пишется похоже на иероглиф "ли"). Точно так же опиской или результатом неправильного прочтения может оказаться и имя "Тяньжань" - то ли автор текста перечислял талантливых сыновей Ли Бо, то ли писал, что его сыну были небом ("Тянь") дарованы таланты... Последняя трактовка означает, что ребёнка по имени Тяньжань вообще не существовало в природе.
Есть и ещё одно детское имя, вызывающее сомнения. В предисловии к сборнику стихов Ли Бо, составленных его современником, поэтом Вэй Ванем, сказано, что жена Сюй родила мужу девочку и мальчика, которого назвали Минъюэ Ну. Имя больше похоже на женское ("ну" - переводится как "слуга, подчинённый", и так уничижительно называли себя женщины, обращаясь к мужчине), так что кто-то из исследователей полагает, что слово "мальчика" тут - позднейшая вставка. Однако с этими китайскими именами никогда нельзя утверждать с уверенностью. Словом, похоже, что Боцинь и Минъюэ Ну - это один и тот же мальчик; с китайской привычкой давать одному человеку несколько имён, неудивительно.
К 730-м годам поэт наконец созрел для того, чтобы начать решительный штурм столицы и императорского двора. Большинство исследователей считают, что это произошло в период между 730 и 734 годами. Возможно, сперва Ли Бо посетил не западную столицу Чанъань, а восточную - город Лоян. Император Сюаньцзун родился в Лояне, часто посещал родной город, и как раз в 734-736 пребывал в Восточной столице. Однако ни в Лояне, если он там был, ни в Чанъане, Ли Бо добиться желаемой аудиенции так и не удалось, не смотря на то, что у него был выход на императорскую семью хотя бы через старую знакомую принцессу Юйчжэнь, в резиденции которой он и поселился. Но, хотя принцесса при случае и показала отцу-императору написанную Ли Бо оду, никакого желания видеть её автора Сюаньцзун не изъявил. Никто же другой поэту помочь не захотел, или не смог. Отчасти тут, видимо, был виноват и нрав самого Ли Бо, "кость в спине", как выражались его биографы. Да, он активно искал покровительства, но, будучи о себе весьма высокого мнения, полагал, что это высшие должны заслужить его расположение, а не наоборот. Потенциальные покровители, разумеется, думали иначе. Характерный эпизод: как раз в этот период перед Ли Бо действительно открылась возможность совершить впечатляющий карьерный скачок. Создавалось особое инспекционное ведомство, призванное наблюдать за легитимностью действий окружных начальников, для чего подбирались авторитетные интеллектуалы. На место одного такого инспектора и был рекомендован Ли Бо. Поэт разразился благодарственным письмом, в котором, не отходя от кассы, намекнул рекомендателю, что достоин должности повыше. В результате не получил ничего.
Поэт в стихах излил своё негодование против властной верхушки, неспособной отличить мудреца от льстеца, но больше ничего поделать не мог. Покинув Чанъань, он совершил восхождение на свою тёзку, гору Тайбо, тоже весьма почитаемую в даосизме. А потом, в 735 году совместно с приятелем, совершил поездку в город Бинъюань. Отец приятеля командовал местным гарнизоном, и любопытный поэт сунул нос в каждую щель, в том числе и гарнизонную тюрьму. Где как раз томился в ожидании казни человек по имени Го Цзыи. Будучи командиром невысокого ранга, он был отправлен со своими подчинёнными на сбор провианта и не успел вернуться к назначенному сроку, что считалось серьёзным проступком. Проникнувшись к нему сочувствием, Ли Бо добился отмены смертного приговора. Это доброе дело ещё сыграет свою роль в его судьбе.
Несколько лет Ли Бо метался по стране, нигде не находя покоя. То возвращался к жене в Аньлу, то навещал Юань Даньцю в горах Суншань близ Лояна, то уезжал на восток в Юэ. В либоведении этот период его жизни именуется "поход в десять тысяч ли". Но в 735 году Ли Бо возвращается, как выражались китайские биографы "возделывать своё поле". Поле, правда, принадлежало не ему, а его тестю, но урожай шёл семье поэта. Кроме того, власти близлежащего Саньяна отыскали для него синекуру, которая позволяла, не особо напрягаясь на службе, получать какое-никакое жалование - в общем, на жизнь хватало. Но настроение у него, судя по стихам, депрессивное. А тут ещё умирает тесть Ли Бо, и поэт вступает в конфликт с шурином, вовсе не желающим делиться наследством. Не опускаясь до сутяжничества, Ли Бо к началу 737 года гордо перевозит семью в Восточное Лу, на родину Конфуция, в нынешней провинции Шаньдун. Так завершилось его десятилетнее "пустынничество в Аньлу".
На новом месте Ли Бо поселился либо в Жэньчэне (современный Цзинин), либо в находящемся недалеко от него Яньчжоу. И, возможно, именно тогда, а не позже, в Лояне, произошло его знакомство с Ду Фу. Во всяком случае, они имели возможность пересечься в одной точке пространства-времени - в Яньчжоу жил отец Ду Фу, и сын, разумеется, приезжал его навещать.
Увы, переезд оказался роковым для жены Ли Бо - она, видимо, и так не отличалась крепким здоровьем, а путешествие ослабило её ещё больше, и она умерла родами (выжил ли ребёнок, не сказано). И без того весьма уважавший вино, Ли Бо начал пить ещё больше, переживая внезапное вдовство, падение социального статуса - здесь он был далеко не так известен, как на прежнем месте - безденежье и разбитые надежды. Впрочем, долго одиноким поэт не остался: по соседству находился дом, во дворе которого рос гранат, а в самом доме проживала миловидная девушка.
У соседки моей
Под восточным окном
Разгорелись гранаты
В луче золотом.
Пусть коралл отразится
В зелёной воде -
Но ему не сравниться с гранатом
Нигде.
Столь душистых ветвей
Не отыщешь вовек -
К ним прелестные птицы
Летят на ночлег.
Как хотел бы я стать
Хоть одной из ветвей,
Чтоб касаться одежды
Соседки моей.
Пусть я знаю,
Что нет мне надежды теперь, -
Но я всё же гляжу
На закрытую дверь.
(Воспеваю гранатовое дерево, растущее под восточным окном моей соседки. Пер. А. Гитовича)
Дверь скоро отворилась, хотя у исследователей нет единства, было ли это настоящим браком, или "диким", то есть, просто сожительством. В любом случае, продлились отношения недолго - не сошлись характерами, что называется. И Ли Бо в сердцах припечатал свой недавний романтический интерес "дурой из Гуйцзи", под каковым прозванием девица и осталась в веках. Не злите гения!
Местные власти выделили поэту пахотное поле, которое он добросовестно обрабатывал, добывая себе средства к существованию. К нему регулярно наведывались друзья, сложился постоянный кружок, получивший по-китайски цветистое название "шестеро анахоретов с Бамбукового ручья". Время от времени поэт, как и прежде, срывается с места и уезжает то на побережье, то к священной горе Тайшань. Но в целом жизнь вошла в устоявшуюся колею. Постепенно Ли Бо успокаивается, осознав наконец, насколько несбыточны были его надежды подняться к вершинам и направлять самого императора мудрым словом. Но когда честолюбивые мечтания уже, казалось, окончательно остались в прошлом, в 742 году колесо Фортуны внезапно повернулось, и Ли Бо действительно получил личное императорское приглашение ко двору. Продолжение следует.